Встреча в Зазеркалье
Шрифт:
– Тебе не нравится? – сквозь грохот музыки донесся до меня голос Витьки.
На манеже выступали клоуны, но я даже не вникла в суть интермедии, настолько увлеклась самоедством.
– Нравится, – проорала я в ответ и послушно уставилась на арену.
Во втором отделении обещали тигров, и я хотела остаться посмотреть, как будут устанавливать сетку, но Витька опять отправился на свою, как он выражался, «точку», и я пошла за ним. Питона мне больше не доверили, да и вообще к антракту желающих фотографироваться
Нас предупредили, что опоздавших на второе отделение пускать не будут, и я все время смотрела на часы, боясь не услышать последний звонок. Интересно, кстати, почему не будут пускать? Тигры могут испугаться?
Наконец звонок дали, но Витька никуда не торопился, возясь со своими питомцами, и я нетерпеливо сказала:
– Ну я пойду?
– Да, давай, – не оборачиваясь, бросил он. – Я позже подойду.
И я побежала в зал. Как он, интересно, подойдет, если пускать не будут? Конечно, он, наверное, этих тигров уже раз пятьсот видел, вот ему и все равно, ну а мне-то нет. И если пригласил меня, то мог бы и отвлечься от своих питонов...
Когда я раздраженно плюхнулась на свое место, тигры вовсю бегали по арене, но я так накрутила себя, что смотреть на них было уже неинтересно. А минуты через три явился Витька.
– Извини, – тяжело дыша, проговорил он. – Попросили помочь...
– Ты как прошел? – мрачно поинтересовалась я.
– Да меня тут все знают, – отмахнулся он.
Тигры – единственное, что мне понравилось из всего представления. В них чувствовалась реальная сила, а остальных животных было просто жалко. Но сообщать об этом Витьке я не стала, чтобы он не решил, будто под «остальными животными» я имею в виду их семейный зоопарк. Ну вот, опять я все за другого придумала!
Выйдя из зала вместе с публикой, я решила, что сейчас мы опять отправимся «на точку», но Витька сказал:
– А теперь – за кулисы.
– А «на точку» не надо? – не удержалась я.
Он не заметил подвоха:
– Нет. Там сейчас только Катя – фотки выдает тем, кто в антракте фотографировался.
Я думала, за кулисами шумно и многолюдно – рабочие убирают декорации и реквизит, артисты обсуждают прошедшее представление, – но холл был по-прежнему полутемным и пустым, словно все вдруг стали невидимыми. Только запах животных и краски усилился.
– Да ты что, – засмеялся Витька, когда я поделилась с ним своими сомнениями. – Реквизит убирают по ходу представления, а обсуждать вообще ничего не обсуждают, если номер не новый. Все по домам торопятся.
А вот мы не торопились по домам. Витька показал мне репетиционную арену – такая же, только маленькая, даже несколько рядов для зрителей есть, – а потом и выход на большую. Высунувшись из-за кулис, я удивилась, какая она огромная. Купол вообще трудно разглядеть, а ведь сверху все казалось таким маленьким... Я представила, что выхожу на эту арену выступать, и от одной мысли у меня подогнулись коленки. Да, это вам не Снегурочку на вечере в лагере играть!
Витька нетерпеливо подергал меня за рукав:
– Пойдем?
Опять я отвлеклась и перестала замечать, что вокруг происходит! Все-таки имя накладывает свой зловредный отпечаток – слишком часто я себе Алису в стране чудес стала напоминать. Скоро точно в нору за каким-нибудь кроликом провалюсь...
– Рыжим кроликом, – пробормотала я себе под нос и, не удержавшись, засмеялась.
– Ты что? – удивился Витька. – Смешинка в рот попала?
– Рыжий кролик, – сквозь смех пояснила я. – Ведет в нору...
До него медленно, но верно дошло, он тоже неуверенно заулыбался:
– Точно! Кролик... Жалко, что не белый!
Мы оба расхохотались.
– Вот вы где, – неожиданно раздался голос Витькиного папы.
Мы обернулись, все еще хихикая.
– Вы идете? – спросил он. – А то мы каморку закрываем.
– Идем, – кивнул Витька и, не стесняясь папы, снова взял меня за руку.
Я так удивилась, что даже не стала сопротивляться.
Когда мы вернулись в «Фотоцирк», Витькин папа взвесил в руке знакомую сумку и задумался вслух:
– Нести домой питона? Здесь оставим, – наконец решил он. – Все равно завтра утреннее представление. Только водички ему подолью.
Он вылил из бутылок остывшую воду, заменил ее горячей из чайника, положил бутылки в сумку с питоном и застегнул ее на молнию. Мне очень хотелось еще разок увидеть своего нового четвероногого... то есть просто своего нового друга, но просить Витьку при папе я постеснялась, лишь тихо поинтересовалась:
– Он не задохнется?
– Нет, там дырочки есть, – успокоил он.
– А ему не страшно? – допытывалась я.
– Страшно, – подтвердил Витька и засмеялся.
Я надулась – опять издевается! – а он примиряюще пояснил:
– Лис, это же не человек. У животных нет понятия страшно-нестрашно. Скажу тебе по секрету: у них даже нет понятия свободы-несвободы!
– А ты откуда знаешь? Сами рассказали?
– В книжке прочитал.
– Тебя послушать, у животных ни о чем понятия нет!
– Есть, – кивнул он. – Хороших и плохих условий жизни. И можешь не жалеть зверей в зоопарке, цирке или у кого-то дома, – с намеком посмотрел на меня он. Мысли мои, что ли, читает? – Им там гораздо лучше, чем в дикой природе на так называемой свободе.
– Ребят, идемте, – позвали нас Витькины родители, и мы стали поспешно одеваться.
Не судьба мне сегодня в зеркало посмотреть, запоздало сообразила я, натягивая новую шапку. Надо будет в фойе незаметно заглянуть...
– Подождите! – вдруг завопил Витька. – Я Алисе фотки забыл отдать! Где же они... сюда в антракте положил...
Так вот чем он в антракте занимался!
Его папа, потеряв терпение, сказал:
– Вить, вот тебе ключи, будете уходить, закроешь комнату и сдашь на вахту. А то жарко вас ждать одетыми.