Встречи и разлуки
Шрифт:
Отец одной из девочек в школе, врач, говорил, что красивые руки и ноги признак породы, так что я, наверно, унаследовала свои от отца, человека благородного и джентльмена, как уверяла мама.
Я пыталась поговорить с ней по душам накануне вечером, но никак не выпадало удобного момента, а когда мы поднялись в ее комнату, она уже слишком устала и торопилась лечь. Пока я раздевалась, мать заметила:
— Знаешь, ты очень хорошенькая, Линда, и была бы еще лучше, если бы не твоя худоба. Правда, сейчас модно быть тощей как жердь, но, должна сказать, мужчинам нравятся те, у кого попышнее и бюст, и, — она показала руками, — бедра.
— Особенно Биллу, — сказала я лукаво, и мама засмеялась.
— О, Билл такой чудак! Он тебе нравится, детка?
— Да, — ответила я, и вполне искренно.
— Он надежный человек, — сказала мама, — и притом у него кое-что отложено. Он неглуп, но немножко скуповат. Не то чтобы я ставила это ему в упрек, но ведь я привыкла к Альфреду, у которого деньги никогда не держались. Если Билл и прижимист, то ему иначе нельзя. Этот бар он купил на свои сбережения.
Я промолчала, но подумала, что Билл все-таки очень скуп. Все комнаты в доме он сдавал, и я знала, что ему не терпится поселиться с мамой в ее комнате, чтобы сдать еще одну.
Я сразу же поняла, что нечего и надеяться пожить у них до тех пор, пока я найду себе работу. Свадьба матери должна была состояться послезавтра, и Билл уже подыскивает жильца, который бы в тот же день занял освободившуюся комнату.
Но я задумалась над тем, что сказала мне мама. Может, и вправду попробовать себя на сцене? В конце концов, внешность — это уже залог успеха, и я всегда испытывала тягу к подмосткам — с детства, наверно, осталось или, быть может, это было у меня в крови.
Играть на сцене — это единственное, что мне удавалось в монастыре. Каждый год мы разыгрывали перед попечителями шекспировскую пьесу, и мне всегда доставалась главная роль. У меня все так отлично получалось, что монахиня, преподававшая нам ораторское искусство, занималась со мной особо.
Я решила прямо с завтрашнего дня приступить к поискам работы. Надеюсь, у мамы найдется немного денег, чтобы одолжить мне, пока я не начну зарабатывать…
Бедная мамочка, если она и замужем будет так храпеть, Билл пожалеет, что сдал лишнюю комнату.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я совершенно измучилась. Два дня поисков работы и вчерашняя свадьба меня просто доконали. Я так устала, что едва держалась на ногах.
Я сняла комнату у кузины Билла. Комната не слишком удобная, и мне показалось, что простыни давно не стираны, но все же это лучше, чем ничего, и плата всего два шиллинга.
Свадьба — дело утомительное, но маме с Биллом все это явно доставило удовольствие. Мама была в голубом бархатном платье, с огромным букетом розовых гвоздик. Я не могла быть подружкой, хотя и предлагала свои услуги. Но нового платья мне никто не купил, а мое старое школьное не соответствовало такому торжественному случаю, поэтому мое настроение было слегка испорчено этим обстоятельством.
Билл, с большущей, как кочан капусты, бутоньеркой, сиял улыбками, а нанятый им автомобиль был весь опутан белыми лентами и флердоранжем.
Когда они в четвертом часу вернулись домой, бар закрыли для посетителей и мы праздновали до самого позднего вечера.
Бедняге Биллу теперь придется годами экономить, чтобы покрыть расходы за все выпитое и съеденное гостями за столом.
Уже далеко за полночь, покинув счастливую парочку, мы с сестрой Билла отправились к ней. Ночь я провела у нее в гостиной на софе. Не очень-то удобно, и я рада, что сегодня смогу поселиться у кузины Билла.
Его родственники были ко мне очень добры, а мама дала мне пять фунтов: надо же на что-то жить, пока я не найду работу.
Но как это трудно! Я обошла бессчетное количество контор по найму и побывала в двух-трех театрах, где проходили прослушивания, но оказалось, что все вакансии уже заняты.
В одном из агентств меня принял маленького роста еврей.
— Что вы хотите? Какая вам нужна роль? — спросил он.
Когда я сказала «комическая», он засмеялся.
— А вы смотрели когда-нибудь в зеркало на свое лицо?
— Да, — ответила я, немного удивившись.
— Ваше амплуа — инженю, наивная простушка, — с такими глазами в комические актрисы вы не годитесь.
И тут он попытался поцеловать меня. Я разозлилась и так двинула его локтем в бок, что он воскликнул:
— Ах ты, маленькая стерва!
Но я уже выскочила из комнаты, хлопнув дверью.
Итак, одним агентством меньше!
Я шла по Шафтсбери-авеню, любуясь красивыми нарядами в витринах.
Мама отдала мне одну из своих старых шляпок, и я переделала ее на себя, но мои школьные платья никуда не годились. Однако я не решалась потратить что-нибудь из своих денег.
Я так проголодалась, что зашла в небольшой ресторанчик и заказала себе сосиски с пюре, хотя сначала и собиралась взять что-нибудь подешевле.
Но от голода я ослабела чуть не до обморока. Сосиски с пюре обошлись в шиллинг и два пенса. Вот так! А что было делать?
Поев, я сразу почувствовала себя лучше, хотя могла бы съесть и еще одну порцию. Странно, что я такая худая, потому что у меня всегда хороший аппетит.
Когда я ужинала с мамой и Биллом, он сказал:
— И куда только у Линды девается вся еда!
Что ж, пора домой. Не сидеть же здесь весь вечер, и самое лучшее — как следует выспаться, прежде чем завтра утром снова пускаться на поиски работы.
Но я не могла уйти, не съев хоть одну булочку с шоколадным кремом, при взгляде на которую у меня текли слюнки. Я не устояла и заказала себе булочку и кофе.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ну наконец-то удача повернулась ко мне лицом!
Похоже, мама действительно права и я родилась под счастливой звездой. Меня приняли в кордебалет в спектакле «Хелло, детка!» на три фунта в неделю, и все это устроила Бесси.