Встречи на берегах Ёдогавы

Мамонов Анатолий Иванович

…Уезжать не хотелось, но путь предстоял немалый. Прощаясь, я вновь и вновь оглядывал комнату, стараясь запечатлеть в памяти ее неповторимый облик. И казалось, будто Таки-сэнсэй негромко читал любимые строки великого Ду Фу, созданные тысячу с лишним лет назад и начертанные каллиграфической вязью на свитке, висящем в стенной нише.

На обратном пути из головы не выходили слова, сказанные поэтом: «В этих местах русские еще никогда не бывали…»

«Почти Басё!»

Начало второго тысячелетия нашей эры ознаменовалось в Японии появлением прозаического

произведения, какого не знала тогдашняя литература Европы. Академик Н. И. Конрад так перевел его название: «Повесть о блистательном принце Гэндзи». Автором его была придворная дама Мурасаки Сикибу.

В последний год XIX столетия, весной, когда апрельские вишни расцветали белым и розовым цветом, в городке Кумамото в семье, носящей самую распространенную в Японии фамилию — Сайто, родилась девочка. А семьдесят лет спустя, будучи известной поэтессой, она подарила мне свою книгу, надписав ее каллиграфическим почерком.

Почему я связал два этих имени, разделенных почти десятью веками? Хотелось напомнить о малоизвестном массовому читателю факте: о завидной судьбе женщин в истории японской литературы. Именно женщины почти полтораста лет задавали тон в литературе на стыке двух тысячелетий, именно они оставили потомкам свои творения на родном языке. Мужчины же, всегда и всюду кичившиеся своей ученостью, сочиняли на иностранном языке — китайском. «Мужские» книги, умозрительные шедевры тех лет, в основном канули в Лету. Слабый же пол оказался прозорливой — родной язык в отличие от чужого не испытал прихотей моды. Язык пережил века, а с ним и «женские» книги.

В последующее время мужчины, перенявшие опыт писательниц, вытеснили дам с японского Парнаса. «Женский» ренессанс наступает в конце XIX в., а наш век полностью возвращает женщине если не ее привилегированное положение в литературе, то во всяком случае равные права с литераторами-мужчинами.

Яркой звездой взошла в лирической поэзии нового времени поэтесса Есано Акико. Ее прославленный сборник танка «Спутанные волосы», изданный в начале века, известен далеко за пределами Японии. Она затмила даже славу супруга — популярного поэта-романтика Ёсано Тэккан. В наши дни в жанре танка успешно выступает и переводившаяся у нас Асида Такако, возглавляющая журнал «Синкадзин» («Новый поэт»), Я знаю написанные верлибром отличные стихи осакских поэтесс Минатоно Киёко, Фукунака Томоко и токийской поэтессы Сиба Мацуё, чье стихотворение о бедной «Жанне Прохоренко из японской пекарни» произвело на меня не меньшее впечатление, чем встречи с автором и ее коллегами по перу.

Упомянутый ренессанс коснулся не только поэзии, но, пожалуй, еще больше прозы. Назову несколько имен.

Миямото Юрико. Выдающаяся пролетарская писательница.

Ногами Яэко. Еще в 30-е годы ее причислили к сонму ведущих «писателей-гуманистов».

Мацуока Ёко. До недавнего времени президент японского Пенклуба.

Сато Киоко. Театровед, первая из японских женщин, получившая в СССР ученую степень кандидата искусствоведения.

Амацу Кацу. Ее талантливое произведение «Отец не соизволит гневаться» (в 1972 г., в год издания книги, Амацу Кацу привезла ее в Москву) посвящено трагической судьбе публициста Моритака Умпэя, который в числе других одиннадцати во главе с революционером Котоку Сюсуем был казнен в начале 10-х годов…

И наконец, — возвращаясь к поэзии, —

Накамура Тэйдзё, чей вклад в развитие национальной поэзии бесспорен.

Поэтесса, как уже сказано, родилась в семье Сайто. Но почему Накамура?

— Девушки склонны менять фамилию, — улыбается, рассеивая мои сомнения, Накамура Тэйдзё.

Когда моей собеседнице исполнилось девятнадцать, она вышла замуж за молодого человека по имени Минэ и стала госпожой Накамура. А вот имя Тэйдзё — псевдоним. И история его такова. Как-то начинающая поэтесса отправила в литературный журнал свои стихи. Редактору они понравились, но он решил по традиции заменить имя псевдонимом. Так и вошел в мир поэзии новый автор — Накамура Тэйдзё.

Биография поэтессы не примечательна яркими эпизодами. Спокойная, хотя порой и кочевая, размеренная жизнь. Счастливая жена, счастливая мать. Раздумья над окружающей природой — каждый штрих ее находит отзвук в чуткой душе, переходит в образы микростиший.

Молодая семья с годовалой дочерью переезжает в Нагоя, затем в Сэндай, а в 1937 г. окончательно оседает в Токио. К токийскому периоду у четы Накамура прибавляется двое сыновей.

В тридцать четыре года госпожа Накамура становится членом поэтического общества «Кукушка» (по-японски «Хототогису»), общества, издававшего тот самый журнал (тоже «Кукушка»), в который она, будучи еще невестой, отправила свои первые стихи.

Первый сборник Накамура Тэйдзё — «Весенний снег» — вышел в свет в 1940 г., следующий — «Трехстишия Тэйдзё» — в конце войны, в сорок четвертом, а в послевоенный период ее книги издаются почти ежегодно. Итоговым собранием, вобравшим в себя все лучшее, как считает сама поэтесса, явились «Трехстишия Накамура Тэйдзё». Это уже 1969 год. Более двухсот страниц насчитывает книга, изданная в серии «Современная поэзия хайку». Она составлена поэтессой, ею же прокомментировано каждое из двухсот семидесяти трех произведений. Могла ли подумать в начале века маленькая школьница Сайто, что пойдет по стопам поэта Басё, к которому не испытывала любви в те годы?

Я стою перед входом в музей Басё, находящийся в древней столице — Киото. Синее небо и лепестки расцветающей вишни — приметы весенней поры. У двери висят плащ поэта и соломенная шляпа — спутники его долгих скитаний по родной земле. Великий Басё — гордость национальной культуры. Его имя, его реликвии святы для каждого японца.

Позже я прочитаю у Накамура Тэйдзё похожее на исповедь признание. Оно касается Басё. Точнее, самой поэтессы, ее удивительно нетрадиционного прихода в чарующий мир японской лирики: «Кажется, это было в четвертом классе женской гимназии — в учебнике были помещены портрет и стихи Басё. Я не испытывала даже приблизительного интереса к трехстишиям, на уроках родного языка скучала и, как обычно, пропускала все мимо ушей.

Несравненно интереснее казались мне драматические произведения, которые я читала с упоением, самозабвенно. Втайне я даже презирала этого безалаберного Басё, который умер в конце путешествия от какой-то болезни.

Более того, я нисколечко не задумывалась, что и по сию пору мне будет стыдно перед Басё за себя, какой я была в то время, что я буду испытывать необъяснимую муку».

Впоследствии поэтесса училась искусству трехстиший и у других прославленных мастеров хайку, учеников и последователей Басё — у Иссы и Бусона.