ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ
Шрифт:
А причем тут Кобзон? В те далеки годы я таскал с собой в поход гитару, не представляя себе вечер у костра без мужественной песни о романтике дальних странствий и превратностях настоящей любви. Серега Завьялов показал мне три аккорда, которыми в основном обходились настоящие барды. Но беда была в том, что слух у меня был менее чем минимальный, даже настроить гитару как следует я не мог. Но, тем не менее, развлекал окружающих задушевным пением, заменяя качественное музыкальное исполнение хорошим знанием текстов.
Много лет терзал я своих спутников таким музыкальным «талантом» и, спасибо им за то, что они его терпели. Но как-то однажды я просветлел разумом и понял, что, в конце концов, терпение у моих друзей может кончиться, и они меня могут просто-напросто убить. С тех пор, смирившись с судьбой, не брал я гитару в руки.
Но в то далекое время, был я неразлучен с гитарой, и режиссер Ляля дала указание кинооператору Мише снять сидящего под кедрой, играющего и поющего Кузина крупным планом. Как сейчас помню, пел я мужественную песню Александра Дулова «Сырая тяжесть сапога, роса на карабине».
Прошли мы этот поход, вернулись в город и закрутились в обыденности будней. Только иногда вечером всплывут в памяти: долина вулканов; горячие источники на Хойто-Голе; черное озеро Хара-Нур; снег и наводнение в долине Тиссы; сарлыки, пасущиеся на фоне трехтысячника – горы Миддендорфа.
Но как-то в феврале звонит Нина Фролова и сообщает, что ее приятели в городе Тула с изумлением увидали на экране кинотеатра идущих Фроловых, поющего Кузина и всю остальную нашу походную компанию. Это показывали киножурнал под названием: «Байкал – зеркало Бурятии». Через некоторое время нам сообщили, что видели этот киножурнал в Горьковском кинотеатре «Октябрь».
Надо ли говорить, что на следующий день мы сидели в зале этого кинотеатра. Пошли титры «Байкал – зеркало Бурятии» и начинается подробный рассказ о достижениях автономной республики за годы Советской власти. В том числе на протяжении нескольких минут по широкому экрану шагаем я и мои друзья, демонстрируя счастье активного отдыха в горах Советской Бурятии. Мелькают знакомые горные пейзажи, улыбаются знакомые мужественные лица, кони идут вброд через горную реку…
И вдруг… На широком экране крупным планом появляется сидящий под кедрой Кузин, который играет на гитаре и поет: «Снег, снег, снег над палаткой кружится»!? Точнее, Кузин только манипулирует с гитарой и открывает рот. А голос Иосифа Кобзона профессионально выпевает слова известной песни Александра Городницкого.
Но я то пел в Бурятии на берегу Сенцы песню Александра Дулова! Про специфику путешествия в летней тайге! Конечно, очень лестно, когда твой лик имеет возможность просмотреть на широком экране ВСЯ СТРАНА. Так и хочется вскочить с кресла и прокричать в темноту кинозала: «Это я, я пою!». Но ведь пою не я, поет народный артист. И поет совсем не то, что следует петь в знойной Саянской тайге.
Я, конечно, понимаю режиссера Лялю Черепанову. Съемки фильма велись без синхронной записи звука, в Иркутске его надо было озвучивать. И для большей эффектности фильма пригласили для его озвучивания народного артиста Иосифа Кобзона. К сожалению, он знал и пел только одну походную песню про снег, который над палаткой кружится.
С тех пор заимел я, ребята, в жизни цель: встретиться с Кобзоном и научить его петь прекрасную песню Александра Дулова «Сырая тяжесть сапога, роса на карабине». Но как-то не сложилось… Пока…
P.S. Я смеялся до истерики, когда узнал что Иосиф Кобзон почти двадцать пять лет спустя после описываемых событий стал депутатом Думы от Агинского Бурятского автономного округа. Видно все-таки потянуло народного артиста в те места, где мы с ним когда-то пели хорошие песни.
Дорога в никуда
Забайкалье, Кодарский хребет, 1970-й год. Когда мы по каменистой осыпи и без особых усилий поднялись на перевал Сюрприз со стороны Среднего Сакукана, нам стало понятно, что название перевалу выбрали не случайно.
В долину Верхнего Сакукана перевал обрывался крутым спуском, если это нагромождение разрушенных временем вертикально падающих скал можно назвать спуском. Только на Кавказе, да еще на Алтае проходил я такие альпинистские «спуски». С перевала Сюрприз в Кодарском хребте мы спускались шесть часов.
Точнее сказать, мы спустились в левый приток Верхнего Сакукана и очень обрадовались, увидев ровный плавный спуск к основной реке. Редкие чахлые лиственницы были разбросаны по дну долины. Но вечная мерзлота тут лежала практически на поверхности, и идти по моховой подушке, покрывающей реликтовый лед, было весьма утомительно. Подошвы сапог срывали тонкий моховой слой и скользили по грязно голубому льду.
Заночевав у границы леса, на следующий день мы быстро спустились к Верхнему Сакукану и пошли вниз по его течению. Широкая полоса крупной гальки представляла собой удобный путь, как для многочисленного зверья, так и для передвигающихся верхом на оленях редких аборигенов. Такая широкая галечная пойма реки в здешних краях носит название аян. Но идти пешком и под рюкзаком по такому аяну – все ноги собьешь и проклянешь все на свете.
Так ковыляли мы по гальке и считали километры: один, два, три, четыре. И вдруг, под ногами проявилась достаточно ровная и твердая дорога, явно расчищенная мощным бульдозером. Эта дорога «подвалила» из распадка на правом берегу, перебрела реку и пошла вниз по нашему левому берегу. Дорога, как любил говорить Григорий Тутаев, «хоть боком катись». И мы «с песнями», это тоже его выражение, быстро двинулись вниз по направлению к реке Чара.
Было очевидно, что дорога эта была расчищена давно для целей передвижения механического транспорта и в настоящее время спросом не пользовалась. Заброшенная была дорога. Ну, мало ли заброшенных дорог мы встречали в тайге… Работал золотой прииск в тайге и была проторена к нему дорога, забросили прииск – дорога осталась. А что уж говорить о лесовозных дорогах вблизи жилья…
Но что то необычное было в этой дороге, которая вела вниз по Верхнему Сакукану. И вдруг я понял, в чем ее необычность. Слева и справа шпалерами вдоль дороги стояли пирамидальные тополя, которые выделяли ее среди северной тайги и придавали неестественную южную красоту этой горной трассе.
Восемь километров прошагали мы по этому чуду Забайкальского дорожного строительства. Вдруг дорога «отвернула» в левый распадок и мы снова заковыляли по осточертевшей гальке аяна. Что за бред, обычно начавшись, дорога ведет в населенку! А эта дорога вела в никуда!