Встречная полоса
Шрифт:
– Уходишь? – Вера спряталась под одеяло.
В мутном свете, падавшем из широкого окна, Стас видел ее растрепанные волосы на фоне белой подушки.
– Да, я и так у тебя задержался. – Он сел на кровать, попытался поцеловать Веру, но она отвернулась.
– Иди. – Девушка перевернулась на спину, поднесла пальцы к глазам и сделала вид, что разглядывает свой маникюр.
– И пойду. – Стас натянул футболку и свитер, вышел в длинный коридор.
– Хорошая у тебя квартира! – крикнул он, зашнуровывая ботинки. – Сколько стоит, если не секрет?
– Не знаю, – отозвалась Вера, – это
«Неслабо». Стас остановился на пороге комнаты, накинул куртку.
– Я позвоню. – Фраза прозвучала то ли как утверждение, то ли как вопрос.
– Звони, – Вера помахала ему рукой, – и дверь захлопнуть не забудь.
До метро от ее дома было ровно три минуты быстрой ходьбы. Стас посмотрел на темные окна шестого этажа, достал телефон, набрал номер Михаила.
– Здорово, Федерат… – Из трубки вместо приветствия раздался крик.
– У тебя башка на месте?! – орал Михаил. – Ты раньше позвонить мог?! Мы, как уроды, по этому парку скачем, от ментов по лесу еле ушли! Молодец, конечно, да вы все тут молодцы! – Стас не перебивал и все пытался сообразить: сколько времени прошло с его появления в гостевом домике: сутки? двое? Получалось, что двое, а злость Михаила уже граничила с бешенством:
– Один где-то шарахается, другой… Нет, я все понимаю! Но есть же телефон…
Пришла очередь Стаса задавать вопросы:
– Кто – другой? – Он уже прошел турникет в метро и бежал вниз по ступенькам. – Я – это понятно, а еще кто?
– Романыч, – запал Михаила угас, он уже устал кричать и говорил обычным, слегка ехидным тоном, – туда же. Ничего, мужики, вот дождетесь, я в загул уйду – мало никому не покажется…
– А он дома?
– Да, приполз часа два назад и сразу спать, – заложил приятеля Михаил.
– Ладно, еду. – Стас вбежал в поезд, протолкался через толпу, взялся за поручень. Глаза закрывались сами собой, тяжелая голова клонилась, мысли путались.
До дома он добрался на автопилоте, выслушал все, что думал о нем Михаил, разделся, ввалился в комнату. Занавески задернуты, темно, душно, Роман спит, с головой закутавшись в одеяло. Стас плюхнулся на свой диван и уже вытянулся во весь рост, когда увидел, что на полу рядом с кроватью Романа что-то поблескивает. Поднялся, подошел, присел на корточки и поднял с пола пустую ампулу. Повертел ее в руках, снова пошарил под кроватью, и пальцы наткнулись на инсулиновый шприц.
– Это не то, что ты подумал, – глухо произнес Роман.
– А что тогда? – Стас положил находки на подоконник, схватил Романа за плечо и повернул к себе. И остолбенел – тот лежал бледный, мокрый от пота, губы растянуты в той жуткой улыбке, что и покойника напугает.
– Что? – повторил Стас. – Ты можешь мне сказать?
– Нет, не проси, – Роман продолжал улыбаться, глядя куда-то в потолок, – это мое дело. Мое личное дело.
– Где взял? – От вида перекошенного лица Романа и дрогнувших искусанных губ стало нехорошо.
– Тут недалеко точка есть, – выдавил он из себя, – сразу найдешь, не ошибешься, шприцами все вокруг завалено. Зато товар в любое время дня и ночи купить можно. Но сегодня ждать пришлось, пока привезут. А деньги я тебе отдам…
Стас улегся на диван, прислушался – Роман заснул, слышалось
– Что? – Он бестолково пялился в монитор, увидел рыдающего Огаркова и поморщился: – Что еще? Меня сейчас стошнит, уберите его…
– Смотри, смотри, – зудел над головой Михаил, – ты сам просил, получи.
– Что – получи? – Стасу удалось сфокусироваться.
«Вице-президент компании «Мега-Ойл» и настоятель храма Воскресения о. Феогност», – разобрал он подпись под фотографией. Сообразил постепенно, что сегодня был первый рабочий день после праздников, вспомнил утреннюю толпу в метро и принялся читать дальше. Впрочем, пресс-служба поганого концерна еще не отошла после десятидневного загула, поэтому текст новости был краток.
«В праздник Рождества господин Огарков передал храму считавшуюся утраченной ценнейшую икону», – прочитал Стас, посмотрел на братьев, на подошедшего Романа.
– Чего тут непонятного! – разозлился Михаил. – Вот поп, вот его приход. Завтра и съездим.
– Куда съездим? Зачем? – Голова соображала туго. Обновление – это хорошо, но что им с того?
– Феогност – духовник Огаркова, – из-за спин братьев раздался голос Романа, – а духовник – это тот человек, который знает тайну исповеди. Огарков ездит на исповедь каждую неделю…
– Я понял, – Стас поднялся с дивана, – не дурак. Завтра утром я поеду туда…
– Не ты поедешь, а мы поедем и поговорим. – Михаил отдал Лешке ноутбук. – Все поедем. Все вместе.
Возражать Стас не решился.
От метро до Песочного переулка под ветром и метелью добежали за пять минут, но дорога к храму оказалась перекрыта. У ажурной кованой решетки ворот припарковался здоровенный «мерс» с тонированными стеклами, рядом мерзла охрана. Стас прислушался, но не смог разобрать ни единого слова, люди говорили на странном щелкающем языке, смеялись и пялились по сторонам.
– Нормально, – пробурчал Михаил, – они что – православные? Ни в жизнь бы не подумал. А как же бараны?
– Тогда уж овцы… – договорить Стас не успел. На крыльце храма появились несколько человек. Один седой, в черной дубленке, без шапки, повернулся к двери, перекрестился и согнулся в глубоком поклоне. Двое рядом повернулись к храму спиной и стали рассматривать прихожан.
– Блин, – выдохнул еле слышно Роман, – это же…
Руки в карманах сжались в кулаки, метель усилилась, снежная пелена становилась гуще на глазах. А через нее к «мерину» у ворот бежал Огарков, он опустил голову и прикрыл ладонью глаза. Казалось, время остановилось, растянулось, стало густым и вязким. Огарков двигался очень медленно. Стас, повернув голову, смотрел, как убийца подходит к машине, как перед ним словно сама собой открывается задняя дверца и как чиновник пропадает в темноте салона. Хлопок, рев двигателя – и время рвануло дальше вместе с черной машиной. Крякнула сирена, замигал синий проблесковый маячок на крыше автомобиля, и Огарков вместе с охраной умчался в сторону Стромынки.