Встречная полоса
Шрифт:
– Да, – выдавили те из себя, – конечно. Так все и будет. Пойдем, уже поздно. – Они обошли его с боков, заставили идти с собой.
– Куда сейчас? – спросил минут через пятнадцать Роман.
– В гостиницу, на Ленинградку, – ответил Стас. Да, далеко, да, топать еще часа полтора или больше. Но в этом городе сейчас для них нет другого места, где можно отсидеться и подумать о завтрашнем дне.
Ни следующий день, ни ночь, ни новое утро помочь им не смогли. Михаил лежал на кровати ничком или отвернувшись к стене, Роман и Стас по очереди следили за ним. «Беретту» у него отобрали и спрятали вместе с «винторезом». А под утро Стас едва успел перехватить Михаила у двери, тот рвал на себя ручку и остервенело зашептал:
– Он там, дома. Он ждет, мне надо идти. Я быстро. – И дернул за ручку
– Хорошо, хорошо, – Стас держал его за локти, – сходим, обязательно сходим, проверим. Я сам схожу, сегодня же. Если они там – предложу обмен, себя на Лешку. Это сработает, надо подождать.
Вдвоем с Романом они увели Михаила обратно, уложили и сели рядом, как тени, дожидаясь, пока тот заснет. Но Михаил лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и все порывался встать.
– Снотворное осталось, – шепотом предложил Роман, – надо вколоть ему, пусть поспит хоть немного. Иначе он не выдержит.
– Давай, – согласился Стас.
Все прошло на удивление спокойно. Михаил не сопротивлялся, он, похоже, не понял, что произошло, отрешенно смотрел, как иголка входит в его вену. Посидел еще пару минут, свалился на одеяло и мгновенно заснул. Посидели еще минут десять, потом Стас негромко произнес:
– Я утром уйду часика на два – на три, вы побудете здесь. Снотворное еще осталось?
Роман принес из коридора коробку, в ней лежали две ампулы, и Стас кивнул:
– Хорошо. Как начнет просыпаться – коли снова. И ждите меня до полудня. Я или вернусь, или позвоню тебе. Если все получится, то Лешка вернется к вам.
– А ты? – Роман знал ответ заранее, спросил просто потому, что не смог промолчать.
– А я – нет, – подтвердил Стас, – я не вернусь. Ничего, это только мое дело. Мое личное дело. Иди спать, утром твоя смена.
В подъезде все было как обычно – грязные ступеньки, груда макулатуры на полу под почтовыми ящиками и запах табачного дыма. Стас поднялся на третий этаж, прислушался и прошел на пролет выше. Пусто, пахнет чем-то жареным и слышен детский плач. Он вернулся, постоял перед дверью еще минуты две, рассматривая замочную скважину и ободранный дерматин. Все, как и неделю назад, дверь открывали и закрывали родным ключом, следов взлома не заметно. Ключ сделал два оборота, Стас за ручку потянул дверь на себя и замер. Из квартиры не доносилось ни единого звука, было душно и пахло лекарствами. Стас шагнул через порог, прикрыл за собой дверь и обошел квартиру. Пусто, вещи нетронуты, тут никто не появлялся несколько дней. В мойке осталась невымытая чашка, на скомканном одеяле под столом валялась коробка из-под снотворного. Все, как и месяц, и неделю назад. Портрет Огаркова со стены смотрел презрительно, кривил тонкие губы и ухмылялся в полированную дверцу шкафа. Стас прошелся по квартире еще раз, выглянул на лестничную площадку и вернулся обратно. Нет, никого нет, его не ждут, об этой квартире по-прежнему никому не известно, кроме них четверых и Веры. Но она придет сюда не скоро, уже после того, как все закончится. Стас сел на диван, уставился на рожу Огаркова, на красное пятно в центре его лба.
«Лешка, Лешка, где ты, что с тобой? Если бы ты все рассказал им, я бы давно лежал мордой в пол. Или на пару метров под землей, а ты бы встретился с братом. Но здесь не ждет засада, и причина только одна – тебя нет в живых. Ты бы не стал молчать, ты здесь ни при чем, это не твое дело, не твоя война, ты попал на нее случайно. Я бы все понял и предложил бы сделку…» Стас поднялся, сорвал со стены портрет убийцы, разорвал бумагу в клочья и бросил ее на ковер. Потом достал с антресолей деньги, пересчитал, подумал и вернул большую часть обратно. Роман с Михаилом сами потом разберутся, без него. А сейчас все кончено, Лешки нет, надо возвращаться к живым и думать. Думать, что им делать, как быть дальше. Стас повернул в замке ключ, по привычке подергал дверь за ручку и пошел по лестнице вниз.
– Ну что? Что? – Через час встретили его оба.
– Его там нет. Там вообще никого нет. И не было, – ответил Стас.
В номере стало тихо, как в забытом людьми и крысами склепе. Навалилась апатия, мыслей не было, внутри стало пусто и холодно и очень хотелось спать.
А работа
Но это было три дня назад. Михаил отказывался подниматься с кровати, отказывался есть, пить, разговаривать. Смотрел мимо в потолок и отворачивался к стене. Долго так продолжаться не могло, да еще и Влад навещал их ежедневно, ненавязчиво интересовался, когда гости дорогие собираются сваливать. Так было вчера, сегодня и будет завтра – к гадалке не ходи. Стас подошел к окну, прижался лбом к стеклу. Внизу никого, словно среди недели для гастарбайтеров сделали лишний выходной. Окна номера выходили на забор и парк за ним, поэтому черную длинную машину Стас заметил в последний момент. Она обогнула груду щебня, объехала «миксер» с бетоном и остановилась. Навстречу подкатила вторая «крыса», Стас вцепился в ручку, крутанул ее, рванул створку на себя. По комнате загулял ледяной ветер, на лицо упали мелкие капли дождя. Захлопали дверцы машин, на площадке стало тесно, словно села на нее стая падальщиков, закаркала, затрещала черными крыльями. Стас ринулся в коридор, выхватил из стенного шкафа спрятанный за одеждой «винторез» и бросился обратно, едва не сбив с ног Романа.
– Что там? – прошептал он, и Стас увидел, как едва шевелятся его синюшные губы, а лоб покрыт мелкими каплями пота.
– Пока не знаю. – Он кинулся к окну, поднял винтовку, приник к окуляру прицела.
По площадке слонялись люди, как две капли воды похожие на тех, кто остался на пустыре. Они ржали, переговаривались на отрывистом щелкающем языке, кто-то пинал протекторы, кто-то поигрывал ножом, перекидывал его из руки в руку, подбрасывал над головой, поворачивался спиной, ловил, не глядя.
– Шакалы сбежались. – Роман смотрел в окно через плечо Стаса. – Кто навел, интересно?
«Влад, больше некому». Стас проверил магазин «винтореза». Здесь одиннадцать штук, еще один запасной, полный, в нем двадцать. Еще есть «беретта», но ее оставим для себя.
Он подтащил к подоконнику стул, сел на него верхом, оперся локтями о подоконник.
– Не светись, – буркнул он, заметив рядом тень, но та не шелохнулась.
– Лешка у них, я знаю, – спокойно проговорил Михаил.
Стас не успел ответить – задняя дверца первой машины открылась, и кого-то вытолкнули на снег. Человек лежал неподвижно, Стас до судорог в пальцах вцепился в цевье винтовки.
– Это Лешка, – негромко произнес Михаил, – это он. Наконец-то!
Он развернулся и шагнул к двери, Роман кинулся следом:
– Стой, не надо! Так ты ему не поможешь! – Слова потонули в грохоте, треске отломанной дверцы шкафа, звоне разбитого зеркала и криках.
Стас зажмурился, но заставил себя посмотреть в прицел. Лешка стоял на коленях, его руки то ли связаны, то ли скованы за спиной. Охранник одной рукой держит его за волосы, не давая упасть, второй приставил к горлу парня нож. Стас до хруста сжал зубы, глядя в прицел на разбитое лицо Лешки, его заляпанную бурыми пятнами футболку, на перекошенного от злобы боевика. Тот что-то выкрикивал, обращаясь к пустому безмолвному строению, губы Лешки еле заметно дрожали. Что-то коротко прокричал в коридоре Роман. Стас очнулся от звука его голоса, навел перекрестье прицела на голову орущего охранника, сместил центр чуть пониже, к переносице, нажал на спусковой крючок. Винтовка дрогнула в руках и сразу успокоилась, Стас приник к окуляру. Охранник, оседая на кучу щебня, выпустил волосы Лешки, нож выпал из разжавшихся пальцев.