Встречная полоса
Шрифт:
Михаил бросился к одному, потом к другому охраннику, переворачивая тяжелые тела.
– Какого черта! Они все сдохли, все! – проорал он Стасу в лицо.
– Еще бы. – Стас прислушался и ринулся к лестнице.
По мраморным ступеням снизу перло подкрепление, охрана миновала первый пролет и затормозила на втором, встреченная выстрелами из «винтореза». Те, кто шел последним, развернулись и кинулись обратно, Стас выщелкнул пустой магазин, поставил запасной.
– У нас минут пятнадцать, – проговорил Роман, – сейчас они вызовут остальных.
– Отлично. –
Михаил поднял «винторез», прицелился и послал пулю точно в центр промелькнувшей внизу черноволосой макушки. Звук падения заглушили крики и ответный выстрел – пуля срикошетила над головой Михаила и упала на ковер.
– Понял, не дурак. – Он отполз к другой стене, лег на живот и взял под прицел последний пролет лестницы с белоснежными ступенями и коваными перилами, обернулся: – Ищите эту тварь. Привет от меня и Лешки передайте! – И снова приник к прицелу.
Стас и Роман переглянулись и побежали по длинному коридору. Одна дверь, вторая, третья, за ними – то огромный зал, то кабинет, то спальня. И везде пусто, тихо и почему-то пахнет пылью. Стас толкнул очередную створку из светлого дерева и, остановившись на пороге, повернул голову и прислушался.
– Что… – Роман не успел договорить, Стас поднес указательный палец к губам, взял из рук у Романа «беретту».
– Он там, пошли, только тихо. – И двинулся на носках к арочному панорамному окну в торце дома, вернее, к необъятному залу, откуда доносился полный тоски и страсти голос оперной певицы.
Черноволосая валькирия была хороша, красный цвет шел к ее загорелой коже и ослепительной улыбке. Прима изящным мощным движением откинула упавшую на глаза гриву и улыбнулась зрителям с экрана огромной «плазмы», диагональю метра полтора. Впрочем, зритель был только один, он потянулся к пузатой бутылке коньяка, налил себе рюмку и поднес к губам. Но выпить не успел – бутылка разбилась вдребезги, осколки и брызги полетели на шелковые обои, на мягкий ковер, на белую рубашку Огаркова. Чиновник обернулся и поставил рюмку на столик. Стас опустил пистолет и глянул на экран, где обольстительная дива пела о вечной любви.
– У нее сопрано? – Стас подошел к окну, отодвинул тяжелую штору. Да, Лешка был прав – дворик тесный, как тут поворачивается бронированное корыто – непонятно. Не иначе, задом из ворот сдает, перекрывая половину улицы.
– Да, именно. Сопрано, да еще и трехоктавное, это большая редкость. – Огарков попытался подняться с кресла, но обернулся к стоящему позади Роману и передумал.
Стас смотрел на огонь в камине, прислушивался к звукам из коридора. Криков не слышно, что неудивительно – голос певицы из динамиков акустической системы глушил все, даже стук сердца. Оно глухо ударило под ребрами, на лбу выступили капли пота, пальцы сжали рукоять «беретты».
– Все редкое, необычное, что сулит наслаждения особого рода. Да, такое, как Цупикова, например, она даже собиралась продемонстрировать мне свои… прелести. – Стас справился с собой, отошел от окна, взял со столика мокрый пульт и выключил телевизор. Вот теперь наконец он услышал и крики в дальнем конце коридора, и выстрелы, и грохот автоматических ворот. Нет у них пятнадцати минут, две-три осталось, не больше.
– Вижу, вы подготовились к встрече со мной. – Огарков взял со столика рюмку с коньяком, покачал ее в ладони, сделал небольшой глоток и посмотрел на Стаса.
Как они похожи! Только лицо выродка обезобразила генетическая мутация, а этот… Не человек, нет. И не животное, оно не убьет своего ребенка, не прикажет киллеру пристрелить его.
– Плохо подготовился, у меня было мало времени… – Стас сел в кресло справа от Огаркова.
Роман сбросил с полки колонки аудиосистемы, уселся напротив убийцы, уперся ладонями в колени.
– Мне понравилась статья, кто автор, не подскажете? – Взгляд Огаркова скользнул по лицам гостей, по пистолету в руке Стаса. – Я готов заплатить ему гонорар. Все описано верно, все так и было на самом деле. Когда я читал газету, мне казалось, что человек сам находился рядом и видел меня и Катю своими глазами…
Стас улыбнулся и прислушался – снова раздался выстрел, но это не Михаил. Несколько минут назад у него было двадцать патронов, хочется верить, что этого хватит для обороны. Он не станет задерживаться на лестнице и уйдет по знакомому пути. А в катакомбах внизу сам черт ногу сломит.
– Статью писал я. – Стас смотрел на огонь в камине, пламя гудело, прозрачные язычки лизали березовые поленья.
Пауза затянулась, Огарков прикончил свой коньяк и развалился в кресле, Роман вытер ладонью взмокший лоб.
– Расскажи мне о себе, – попросил Стас, – расскажи о том, чего я не знаю. Напугай, удиви, сделай так, чтобы меня стошнило. О мрази, убившей мою жену и ребенка, я хочу знать все. А потом я пристрелю тебя.
– Да вы и так все знаете, – проговорил Огарков, пригладил ладонью волосы и небрежно смахнул с подлокотника кресла осколок бутылки. – Если только самую малость. Мою дочь звали Катя, ей было не тринадцать, а четырнадцать лет, и сейчас ее уже нет в живых. Она умерла полтора года назад, и Виктор – единственное родное существо, которое осталось у меня, и он был мне дорог…
– Именно поэтому ты приказал пристрелить его. – Эмоции куда-то подевались, Стас спросил просто так. Навалилась сонливость, голову сжали тиски, справа под ребрами что-то неприятно кольнуло. Желудок сжало спазмом, и Стаса едва не вывернуло на залитый коньяком ковер.
– Задаете вопрос – умейте выслушать ответ! – завизжал Огарков. – Нет-нет, не поэтому! Если хотите, я расскажу вам, расскажу!
Он вжался затылком в спинку кресла и почти сполз на пол – прикосновение дульного среза ко лбу «пациента» творит и не такие чудеса.