Встретимся на Плутоне
Шрифт:
Варя
Kara Kross “Блогинг”
– Ника, – протянула ему руку подруга.
– Ник, – ответил он и пожал ее узкую ладошку.
Они так еще стояли какое-то время, а потом рассмеялись:
– Ну и как нам с тобой существовать в одном классе? Нас же вечно путать будут?
– Придется тебе привыкать быть Вероникой, – встряла я и добавила самым елейным голосом, который только был в моем арсенале. – Ну что, Вероничка? Может пойдем уже?
– Конечно, Варежка, пойдем, – уколола она в ответ. Знает ведь, что меня бомбит от этого прозвища. Настроение вмиг испортилось. Ника появилась в разгар нашего затянувшегося
Мне хотелось провалиться под землю. “Она специально что ли? Вот зачем меня позорит? Ну я ей покажу еще!” Я свирепо разглядывала расписание, буквы расплывались.
– Что-то у меня нет настроения писать сочинения сейчас, – вяло отмахнулась я, сделав упор на слове “нет”.
– Ну ты чего! Камбала же порвет, а потом мама…
– Камбала? Это кто? – спросил Никита, убрав за уши волосы, доходящие до середины скулы.
– Ну русичка, ты же видел какое у нее лицо, глаза вечно выпучены, а рот открыт. И когда злится она еще руками так смешно всплескивает, как плавниками. Кстати, ее вообще-то зовут Анна Амирановна, но между нами Камбала Ивановна. Только при ней не ляпни…
Я встряла в эту милую беседу, желая избавиться от Никиты, которого так пыталась удержать Ника. Сразу ведь видно, вон как перед ним расстилается.
– Я все равно не знаю, что писать.
– Ой, Варька конечно тот еще блогер, двух слов связать письменно не может, так и приходится ей все помогать…
– Ник, ты по-моему уже заговариваешься.
– А что такого-то?
– Ничего.
Зазвенел звонок прямо у нас над головами, разрывая мозги на части. Я дернула ее за руку и, сердито, развернувшись, потащила подругу в другую от столовой сторону и зашипела как змея из “Гарри Поттера”:
– Не надо при чужих людях обо мне так говорить…
– Как?
– Не знаю, вот так… – я передразнила, сильно коверкая слова, язвительным тоном, – “Варька у нас тот еще блохер”.
Сердце колотилось так сильно в груди. Похоже разволновалось не на шутку. Я осторожно оглянулась, Никита ушел. “Боюсь даже предположить, что он обо мне подумал”.
– Ой покраснела вся!
– Мало ли кто тут покраснел, – проворчала я. – Будешь помогать писать или нет?
– Ну, конечно, буду! А ты обещай, что будешь самым лучшим и расторопным помощником шеф-повара на кулинарном поединке!
– Торжественно клянусь.
Ника обняла меня за плечи и потащила в столовую.
– Ну что! Кем ты у нас там станешь, когда вырастешь? Литератором?
– Блогером, – буркнула я.
Мы писали минут сорок не меньше, я уж хотела поставить точку, но подруга все продолжала и продолжала вещать, выдавая все новые и новые перлы. Моя любимая ручка в виде кошачьей лапки скрипела под рукой, старательно выводя буквы, я радовалась, следя за мыслью Ники, красной нитью, протянутой через все повествование. Как же здорово у нее получалось! Я вот так не могу, мысли мои путаются и если я начну писать про какого-нибудь Чингачгука, то закончу обязательно рецептом морковно-яблочного пирога.
Ник
Мы все носим маски, носили до этого, и будем носить после. И я сейчас не о масках от ковида. Я о других… Тех, которые мы надеваем для чужих людей. Невидимых, к которым я долго не мог привыкнуть.
Я много наблюдал за людьми. Вот, например, соседи. Ночью, лежа в кровати, я долго слушал как сосед этажом выше орал на жену, обзывал ее последними словами, слышал звуки потасовки и звон разбитой посуды. Утром же он чисто выбритый, аккуратно одетый и застегнутый на все пуговицы, излучал спокойствие и уверенность. В глазах читалось “Вижу цель, не вижу препятствий”. Кто он для других людей? Уважаемый коллега, приятный собеседник, верный друг, чей-то строгий, но справедливый начальник. А бабулька из первого подъезда? Брови мохнатые вразлет, на голове “блин” (мама так называет берет), в глазах вселенское зло, губы изогнуты в брезгливой мине. А сама гладит котиков и корм им выносит. И каждую собаку во дворе приветливо встречает, птиц кормит, ну не бабка, а ангел.
Размышляя, я готовил любимый мамин салат. Она часто хвасталась, что в ее рецепте есть секретный ингредиент, от которого обычная “Мимоза” становилась изысканнейшим блюдом. Никто из друзей семьи не мог угадать, отчего мамин салат такой нежный, а все дело в масле. Мама замораживала кусок сливочного масла в морозилке, а потом терла его на ошпаренный и остуженный лук.
Уложив салат слоями в глубокую миску я поставил его на окно. Темно уже, в доме напротив свет в окошках, у кого-то мелькали картинки в телевизоре, кто-то до сих пор не разрядил елку, ничего что март на улице, а кто-то явно развел огород на окне, о чем свидетельствовала насыщенно-розовая подсветка. Взгляд скользнул с окон дома напротив к подъездам, а от них к парковке, там возле фонаря стояли двое. Ветер развевал волосы женщины, и белая юбка ее колыхалась на ветру как будто эта женщина не на земле стояла, а плыла на корабле. И все вокруг нее колыхалось и волновалось. “Как будто в бурях есть покой…” 1 – вспомнилась строчка из школьного стихотворения.
1
М. Ю. Лермонтов “Парус”
Я вернулся к холодильнику. Мама рассказывала, что в детстве очень любила бутерброды-кораблики. Причем они не выглядели как-то особенно, просто хлеб, масло, сыр. Почему они назывались корабликами? Я достал масло, медленно намазал его на хлеб. А потом вытащил квадратики сыра в индивидуальной упаковке, снял ее с одного кусочка, нанизал его на зубочистку, расправил и поставил этот парус на хлеб с маслом. Маслиной украсил. Будет толстенький моряк.
Скрипнул ключ в замочной скважине, а потом завозился, заскрежетал радостно. Я бросился встречать маму, наверняка ведь устала с работы.
Она пришла не одна. Пряча глаза, за ее спиной стоял мужик, он снял обувь и поставил ее возле обувницы, деликатно кашлянув. От неожиданности я попятился и врезался в дверной косяк. Мужик как мужик. Одет опрятно: из-под синего свитера виднелся светло-голубой воротник рубашки, на ногах джинсы и черные носки. На руке часы. И кольцо.
– Никитка, ты чего не спишь? – весело спросила мама.
– Так я… э-э-э, тебя ждал.
– Так вот ты какой, – сказал мужик и протянул руку. Пожал крепко, по-мужски. Похлопал меня по плечу, замялся, не зная куда девать руки.
– Иди ложись, а мы на кухне посидим, нам есть о чем поговорить, – мама потащила мужика на кухню, даже не объяснив кто это и как его зовут.
Я демонстративно взял ведро под раковиной, решительно подошел к столу и сгреб все бутерброды и салат в мусорку.
– Ничего себе восстание пупсиков, – отметила мама, а потом как бы извиняясь сказала мужику, – Не обращай внимание, небольшой бунт на корабле.
Я хлопнул дверью своей комнаты и упал на кровать. Не покидало чувство, что я веду себя как истеричная девчонка, но что мне делать? Устраивать скандал еще более не по-мужски.