Встретимся на Плутоне
Шрифт:
– Не нужен он мне, поняла?!
Мимо меня пронеслась девчонка, чуть не сбив с ног. А сверху ей вдогонку пролетел джинсовый рюкзак со значками.
– И вещи свои вонючие забери! Чтоб ноги твоей здесь больше не было!
Хлопнула входная дверь подъезда. Я поднял рюкзак. До боли знакомый джинсовый рюкзак, увешанный значками.
Я припустил быстрее, вдруг удастся догнать если девчонка не далеко ушла. На крыльце стояла Ника и плакала.
– Эй, – я протянул ей рюкзак. Девчонка шмыгнула пару раз носом и замолчала. Рыдать при посторонних такое себе деле. Дурацкое. Это я понимал.
– Плохой
За спиной хлопнула дверь подъезда, вышел грузный мужик в синих трениках и белой майке. Что-то в его взгляде и сдвинутых кустистых бровях мне не понравилось. За ним выскочила в разноцветном халате девчонка, ее я узнал, одноклассница. То ли Настя, то ли Лена. Лапшова что ли?
– Пап, не надо! Пойдем! – тянула она его за руку.
– А еще раз придешь сюда, ноги вырву…
В сердце вспыхнуло пламя. Я развернулся и, бросив все, что занимало руки, подошел к мужику. Я был ниже его на голову и меньше в четыре раза, но не боялся совсем. Таким нельзя показывать страх.
– Только попробуйте… вырвать.
В моем голосе звучала максимальная злоба и агрессия, какую только можно вложить в голос. Внутри я дрожал, как тогда, давно, как в тот день, который хотел забыть. Я не знаю, что заставило мужика отступить. Он сплюнул, злобно зыркая глазами. Его лицо пылало бешенством. Девчонка, то ли Настя, то ли Лена, схватила его за руку и потащила в подъезд.
Они ушли. Меня трясло и только поэтому я молчал, голова кружилась и казалось, что меня вот-вот вырвет. Я наклонился подобрать пакеты, а Ника вдруг обняла меня. Неловко, нелепо, порывисто. Я выпрямился. Ее руки на плечах, мокрые щеки, дыхание. Все это так странно, меня никто никогда еще не обнимал так кроме мамы.
Варя
Dava “Ранила”
Я завела блог. Не тот, где публиковала иногда селфи и фотки с одноклассниками, а другой. “Этот блог посвящается всем одиноким сердечкам, собравшимся здесь” – написала в шапке профиля. С родителями состоялся длинный разговор, после разборок с Камбалой. Я поклялась, что не имела отношение к истории с видео-разоблачением и они мне поверили, особенно когда я снова пустила слезу. Папа не любил девчачьих слез. Мама сообщила, что блогер – это почти журналист (намекая на продолжение семейных традиций) и на восьмое марта подарила книжку “Ты можешь стать блогером”, где на первых же страницах рассказывалось, что у каждого блога должна быть идея. Я бы хотела обсудить идею блога с Никой, но она или не отвечала на звонки, или говорила односложно. Мне так и не удалось ее разговорить. Что у нее случилось такого, что не осталось времени на лучшую подругу?
Папа был не в духе, с кухни слышалось его раздраженное бормотание и звяканье ложки о край чашки. Когда он злился, добавлял в кофе сахар, а потом яростно его размешивал. Пил кофе, морщился и половину чашки выливал в раковину. А оставшуюся половину доливал кипятком.
– Нет, ну ты представляешь? Где у них были глаза в этот момент? А главное, я же тоже читал этот макет перед печатью! И не заметил…
– А что стряслось-то? – спросила я, входя на кухню. Обвела сонным взглядом родителей и зевнула.
Папа, уже одетый в офисный костюм, сидел на стуле у окна и гладил рукой галстук, задумчиво глядя в газету. “Да-да, большинство нормальных людей не читает по утрам газеты, только не мой отец. Он работает главвредом и всегда читает то, что совсем недавно и так читал, перед тем как поставить материал в печать”.
– Да вот! – он протянул мне листок и ткнул в поздравление с восьмым марта от администрации города.
Я бегло прочитала и не нашла там ничего страшного. Вернула газету и пожала плечами.
– Тоже не заметила?
– Не-а.
– Ну вот же, описка: “админисрации города”, мне уже звонили из департамента образования и из этой самой “админисрации”… Ну как такое можно пропустить?
Мама хихикнула и получила от отца гневный взгляд из-под бровей. “Понятно. Не только у меня проблемы с начальством…”
В школе Никиту я старательно игнорировала и смотрела в его сторону только тайно, когда никто не видел. Ника не пришла.
– Не занято?
Я подняла глаза. Возле парты стояла Настя Лапшинова, мальчишки из компании, в которой она тусовалась, называли ее Лапша. Я покачала головой.
– Сяду тогда с тобой, ок?
– Ок.
Лапшинова болтала без остановки: про какие-то брюки, которые на ней не застегнулись, про футболку с “Оно”, про то, что Воробьева Ленка совсем ее достала своим тупым подражанием. Зачем одевается так же как она? И стрелки такие же нарисовала. Должен же быть у нее свой собственный стиль, зачем слизывать у других?
Ясно, поссорились, теперь Лапшинова ищет себе новую подружку на время, пока не помирятся. Я задумалась о том, что мы с Никой никогда не ссорились по таким пустякам. Нам наоборот нравилось быть похожими. Иногда нас называли сестренками. Пожалуй, я бы хотела, чтоб у меня была такая сестра. В прошлом году мы покрасились в фиолетовый, вот смеху-то было!
Я тогда влюбилась в Рому из одиннадцатого “Б” и хотела выглядеть так, чтобы он сразу обратил на меня внимание. Рома перевелся к нам из другой школы, как поговаривали, ради Кати, танцевальной звезды, которая долго мотала нервы завучихе розовыми волосами. Тогда-то Ника и предложила:
– Давай тебя тоже покрасим! В фиолетовый!
– Да ну, что-то мне страшно.
– Ну хочешь, я с тобой?
– Даже не знаю…
– А кто знает? О! Точно.
Ника достала телефон, потыкала в кнопки, а потом приложила трубку к уху:
– Тетя Нина?
Я округлила глаза, зашептала: “Ты что звонишь моей маме?”, Ника приложила указательный палец к губам и продолжила:
– А можно нам с Варей покраситься в фиолетовый? Не, бальзамом. Он смоется через месяц. А если только прядки? Ага… Моя мама? Конечно разрешила. Ага, спасибо.
Я чувствовала, что вот-вот упаду в обморок. Она что, разрешила? Поверить в это было невозможно, но Ника, победно улыбаясь, кивнула.
– Осталось самое сложное.
Улыбка сошла с ее лица. Ника почесала тонкий нос, подумала минутку и набрала еще один номер: