Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы
Шрифт:
И все же в душе Насти поселилось беспокойство – не столько неприятное, сколько непонятное. Она стала перебирать в памяти события вчерашнего вечера, и в какой-то момент ее сердце екнуло. Ей вспомнилось лицо Вадима, на которое засмотрелась во время его очередной хохмы. Он не смотрел в ее сторону, но она шестым чувством поняла: все, что он говорит и делает, адресовано, в первую очередь, ей. Тогда она отмахнулась от этой мысли, но сейчас почему-то взволновалась. Она снова представила его взгляд из-под темных ресниц – как будто вскользь, как будто мимо. Почему этот мимолетный взгляд так запал ей в душу? Что-то было в этом юношеском лице, смуглом и тонком, – в уголках губ, в прищуре
Нет, решила Настя, тряхнув головой, не буду больше думать о нем. Сегодня сходим в кино – и на этом все. Ребятам надо в институт готовиться, а нам в лицей.
От этой мысли сразу стало легче. Незнакомое чувство, так встревожившее ее, свернулось калачиком и примостилось где-то на самом донышке души. Будущее наполнилось планами предстоящих действий и ожидаемых результатов, отчего к ней вернулось прежнее состояние покоя и уверенности.
Глава 4. Поездка в Питер и кое-что другое
А четвертого января они всем классом укатили на экскурсию в Санкт-Петербург. Укатили экспромтом: директрисе внезапно предложили наградить этой поездкой лучший класс школы, – вероятно, у кого-то она в последний момент сорвалась. И та почему-то выбрала их девятый «А». В общем, им крупно повезло.
Город произвел на Настю неизгладимое впечатление. Сказать, что она была потрясена, – значит, ничего не сказать. Питер ее буквально околдовал, заворожил, влюбил в себя с первого взгляда. Она бродила по его площадям, по Невскому и испытывала почти физическую боль от окружающей красоты. Ей не хотелось ни в театры, ни в музеи, ей хотелось только одного: ходить по этому городу до изнеможения, впитывать в себя его воздух, и чтоб никто не мешал, не отвлекал ее от созерцания. В ней возникло странное чувство: будто она все это уже видела, – словно она жила здесь когда-то давным-давно и город еще тогда стал ее частью. А теперь приехала и сразу узнала.
И она дала себе слово, что когда-нибудь вернется сюда навсегда. Впервые в жизни ей не хотелось домой к папе и маме.
А по возвращении она стала бредить Петербургом. Она развесила на стенах его репродукции и часами, молча, созерцала их, испытывая тянущую тоску. «Но возвращался я домой, в простор меж небом и Невой…» – слова этой песни так соответствовали ее душевному состоянию, что она снова и снова включала магнитофон, пока мать не начинала кричать: – Ну все, хватит! Смени пластинку!
И когда она узнала от Никиты, что Вадим родом из Петербурга, то даже не удивилась. Конечно, этот юноша мог родиться только там. Ведь он был так схож со своим городом интеллигентностью и какой-то возвышенной одухотворенностью. Оказалось, что отца Вадима, офицера внутренних войск, перевели на Кавказ, и семья переехала с ним.
Вот почему Вадим такой задумчивый и немногословный, думала Настя. Наверно, он тоскует по своему городу, наверно, Питер живет в нем, как во мне. Ведь Вадим вырос там, видел его каждый день – как же ему, наверно, здесь тяжко. И ее собственный городок с его узкими улочками и разбитыми тротуарами впервые стал казаться Насте скучным и убогим.
Она согласилась заниматься постоянно у Натальи – ведь туда часто приходил Вадим. Он относился к подругам с приветливой сдержанностью, охотно помогал в учебе, шутил и смешил забавными историями из лицейской жизни, ничем не выказывая ни к одной
Вообще-то говоря, в профиле не было ничего особенного: нос с небольшой горбинкой, глаза ничем не выдающиеся – обыкновенные, карие. В ее представлении образ красивого мужчины, вынесенный из детских сказок, выглядел совсем иначе. Но что-то в чертах его лица, в их соединении было такое, что с первой встречи врезалось ей в сердце, затронув в нем какие-то потаенные струны. И теперь, стоило ей услышать его голос или даже узнать, что он вот-вот должен прийти, они натягивались, вызывая в душе непонятно-радостную тревогу. Шестое чувство ей подсказывало, что, несмотря на ее напускное безразличие, он о чем-то догадывается, – и потому чувствовала себя при нем не в своей тарелке, разговор не поддерживала, а, закончив занятия, сразу уходила.
Умом Настя понимала, что ее поведение неестественно, но ничего с собой поделать не могла. Она и раньше была не особенно разговорчива, а теперь вообще замкнулась, стремясь почаще уединяться в своей комнате.
Первым ее состояние заметил отец. – Котенок, все хорошо? – спросил он однажды, заглянув к ней. Настя сидела на диване в своей любимой позе: поджав ноги и откинув голову на спинку. Она была настолько погружена в свои мысли, что не сразу сообразила, о чем ее спрашивают. Но, почувствовав его заботу, вдруг поняла: ей самой хочется поговорить с папой. Поговорить откровенно, как в детстве, – когда она забиралась к нему на колени, прижималась к широкой груди, вдыхая родной запах, и изливала все свои горести и проблемы этому самому близкому и любимому человеку. И вместе с тем она чувствовала, что о Вадиме не сможет сказать даже ему, – настолько это было трудно. Но может поделиться своим чувством к городу, который врезался ей в душу и ассоциировался с этим юношей.
– Папа, я влюблена, – помедлив, ответила она. – И это очень серьезно. Никогда не думала, что могу так сильно влюбиться.
– Что ж. – Отец погладил ее по головке, как маленькую. – Тебе уже шестнадцатый год – это естественно. И кто же он? Я его знаю?
– Его знают все, и он прекрасен. Он стоит на Неве. Он город. Папа, это мой город. Вот, никогда не жила в нем, а все равно он мой. Папа, я решила: через два года окончу лицей и поеду поступать в вуз только туда. Вы меня отпустите?
– Конечно, дочка. Будешь относиться к учебе серьезно, получишь хорошие знания, – почему нет? Любой питерский вуз даст тебе блестящее образование, безусловно, лучшее, чем здесь.
– А мама? Думаешь, она отпустит меня одну.
– Ну, мы ее уговорим. Неужели вдвоем не убедим? Ты, главное, веди себя соответственно. Чтобы она к тому времени видела, что ты уже достаточно взрослая, что тебе можно доверять. Тогда она не будет за тебя беспокоиться. А я думал, у тебя молодой человек появился.
– Нет, не появился. Теперь ты знаешь, чего я хочу больше всего на свете. Поэтому… буду учиться изо всех сил. Буду бить на медаль, вот увидишь.
– Только не перетрудись, – это тоже ни к чему. Жизни надо радоваться каждый день, особенно в твои годы. Юность – лучшее время, ею надо насладиться в полной мере, чтобы потом было чего вспомнить. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, девочка моя.
– Я знаю. Спасибо тебе. Ты лучший папа на свете.
Она прислонилась к его плечу – самому надежному плечу в мире, а он обнял ее и притянул к себе. Так они долго сидели, прижавшись друг к другу, пока в комнату не заглянула Галчонок.