Вся ложь

Кент Рина

Глава 7

Рейна

— Отпусти меня! — я бью его в грудь; она твердая и каменная.

Все, что мне удается сделать, это испытать боль.

Его широкие шаги пересекают длинный коридор. Потолок над нами украшают люстры из нержавеющей стали и хрусталя.

После нескольких минут бесполезной борьбы я понимаю, что только наврежу себе. Я фыркаю и решаю выбрать свои сражения.

Тем не менее, я пристально смотрю на Ашера, давая

ему знать мое мнение о том, что он делает. Поскольку на нем эти чертовы солнцезащитные очки, я не могу видеть выражение его лица.

Я срываю их.

Теперь его очередь бросить вопросительный взгляд в мою сторону.

— Что? Мы в помещении. Какого черта ты носишь темные очки?

Он слегка прищуривает глаза, но ничего не говорит.

Я оглядываюсь, но никто не последовал за нами, даже Элизабет. Может, они все боготворят его, как медсестра в больнице.

Эта мысль заставляет меня застыть.

Он создал чрезвычайно позитивный имидж в больнице, и даже раньше он вел себя как какой-то любящий мудак, предлагая понести меня.

Неужели я действительно единственная, кто знает, насколько у него все не в порядке с головой?

— Где твое обручальное кольцо? — спрашивает он.

— Обручальное кольцо?

— Ты слышала меня, где оно?

— Я... не знаю.

И я действительно не знаю. Теперь, думая об этом, у меня должно быть кольцо, но у меня его нет.

Ашер ничего не говорит, когда мы входим в большую спальню — зачеркните, спальня принцессы. Кровать королевского размера с розовыми и бежевыми простынями и письменный стол, на котором лежат бесчисленные мои фотографии в костюме чирлидерши. Упомянутый наряд висит на дверце открытой гардеробной.

Без шуток — это огромная гардеробная. Я вижу несколько клетчатых юбок, белые рубашки и черные жакеты, на которых золотой символ. Моя школьная форма, я полагаю.

Частная школа. Конечно, я ходила в частную школу. Это соответствует всему образу сноба.

Рейна Эллис.

Капитан команды поддержки.

Не выходит на улицу без макияжа.

Наследница папиного состояния.

И помолвлена с придурком, которому на меня наплевать.

Я действительно хочу посидеть со Старой Рейной и обсудить ее варианты. Конечно, она могла бы сделать это лучше.

И да, я осуждаю себя. Это мой единственный выход излить душу.

— Отпусти меня, Ашер, — выплевываю я.

Он бросает меня на кровать. Я стону, когда моя ушибленная тазовая кость ударяется о матрас.

Какого черта? Это больно.

Когда я пристально смотрю на него, он одаривает меня непонятным выражением лица и засовывает обе руки в карманы.

— Ты сказала отпустить тебя.

— Почему ты так сильно меня ненавидишь?

Если да, то какого черта ты со мной помолвлен?

— Возможно это связано с тем, какая ты сука.

— Ох, мне очень жаль. — я улыбаюсь. — Я украла твой титул, мудак?

Он замолкает, склонив голову набок.

—

Как ты меня только что назвала?

— М-У-Д-А-К. — продолжаю улыбаться, поддразнивая его. — Хочешь, чтобы я произнесла это по буквам для тебя снова...

Мои слова обрываются, когда он оказывается у моего лица, стоя на коленях на кровати передо мной. Его рука обхватывает мое горло, как кандалы. Он не сжимает, но крепкой хватки достаточно, чтобы ограничить подачу воздуха и мои мысли.

Пугающий холод вызывает мурашки по моей коже, когда я смотрю в его потемневшие, безжалостные глаза.

Чувство храбрости, которое я обрела несколько секунд назад, испаряется в воздухе. Мои лопатки сжимаются вместе, будто говоря мне, что я должна бояться.

Это страшный человек.

Он чертовски ужасен.

Потребность убежать от него снова охватывает меня, царапая кожу и пульсируя в крови.

— Похоже, ты слишком серьезно относишься к своей игре в амнезию, так что позволь мне напомнить тебе, как это происходит. — его большой палец поглаживает мою челюсть, как ласка любовника, хотя на самом деле это поцелуй Мрачного Жнеца.

Это холодно.

Все в нем ледяное.

Мой пульс грохочет в ушах, как отдаленный раскат грома.

Он вторгается в мое пространство, как стихийное бедствие, которое невозможно остановить или предотвратить.

И все же мне удается выдавить из себя слова.

— Ты думаешь, это игра? Какой тип людей притворяется, что лишился своих воспоминаний?

— Тип, который не хочет, чтобы люди знали, что они сделали.

— Что я сделала?

— Шшш. Молчи. — он прижимает большой палец к моим губам, и я не могу сдержать пульсацию, пробегающую под моей кожей. — Когда я говорю, ты слушаешь.

Несмотря на дрожь страха, пронизывающую меня, мое терпением вспыхивает. Кем, черт возьми, этот мудак себя возомнил?

Это требует усилий, но я говорю ему прямо:

— Ты не мой владелец, Эш.

Он делает паузу, и его хватка на моем горле немного ослабевает, словно я застала его врасплох. Пауза длится долю секунды, прежде чем его маска снова надевается на лицо, и его хватка сжимается.

— Ашер. Ты не должна так меня называть. Никогда.

Я хочу подразнить его, но это было бы глупо, когда его рука вот так сжимает мое горло. Я всерьез начинаю думать, что он псих, а психи не думают дважды, прежде чем задушить своих жертв.

Или свернуть им шеи.

— Разве ты не должен быть в Англии? — мои голосовые связки напрягаются от усилий, которые требуются, чтобы произнести эти слова. — Алекс сказал, что ты учишься в Оксфорде.

Он приподнимает бровь.

— Больше нет.

— Больше нет?

Что, черт возьми, это должно означать? Я терпела его придурковатые выходки только потому, что он должен был улететь на другой континент.

Словно читая мои мысли, его губы кривятся в ухмылке, когда он гладит мою челюсть своим худым большим пальцем.