Вся наша жизнь
Шрифт:
Раф-аль-Мон неторопливо опустился на свое место, перелистнул несколько страниц, пожевал губами и поднял свой задумчивый взгляд на Пресветлого:
– Ну что же, начнем?
Талигхилл кивнул - как он надеялся, не слишком порывисто.
– Вне всякого сомнения, - сказал торговец, - наилучший способ обучения немного понаблюдать за тем, как буду играть я.
– Один?
– Я же говорил, что в махтас можно играть и в одиночку, - ответил старик.
– Итак, приступим.
/небольшое смещение во времени - словно перед глазами провели
– Не изволят ли Пресветлый и его гость пообедать?
– Потом, Домаб, потом. Чуть позже. Так что же делать, если тебя окружили, а подмога находится на расстоянии шести клеточек?..
/снова смещение, такое же неожиданное и яркоцветное/
Громкий стрекот цикад. Многочисленные свечи рассеивают тьму вокруг игрового поля и двух склонившихся над ним людей. Глаза у принца азартно сверкают, он что-то говорит, и старик кивает в ответ, передвигая какую-то фигурку. У входа на веранду стоит Домаб и сокрушенно качает головой.
– Уже скоро полночь, принц. Вы же не ели с самого утра.
Талигхилл рассеянно поднимает голову:
– Что? Ты прав, Домаб, не ел... Чуть позже, хорошо?
Раф-аль-Мон мягко накрывает руку принца своей:
– Вам нужно поесть, Пресветлый. И мне тоже.
– Х-хорошо, - протягивает тот.
– Хорошо, идем есть. Но мы ведь не закончили партию.
– Закончим, - обещает Раф-аль-Мон.
– Только чуть позже. Например, завтра утром.
– Почему же завтра утром?
– недовольно спрашивает Талигхилл.
– Можно ведь и после ужина.
– Вне всякого сомнения, - кланяется торговец, настойчиво подталкивая принца к выходу.
– Вне всякого сомнения. Но, Пресветлый, я немного устал.
– Устал?
– поднимает кверху брови Талигхилл.
– Что же, вот за ужином и отдохнешь.
Раф-аль-Мон переглядывается с Домабом и за спиной принца беспомощно разводит руками. Управитель хмурится, но молчит.
/перо перед глазами/
После ужина принц был вынужден поддаться на уговоры и позволить Раф-аль-Мону отправиться спать. Старику постелили в гостевой спальне, а слуг разместили в людской. Всем этим занимался Домаб, а Талигхилл, холодно пожелав торговцу спокойной ночи, вернулся на веранду и снова сел рядом с игральным полем. Кое-какие тонкости в правилах ускользнули от него, и Пресветлый желал уточнить некоторые детали.
Он взял в руки свиток с правилами и начал читать, но света от свечей было недостаточно. Тогда Талигхилл отложил Свод в сторону и просто стал смотреть на фигурки махтаса. Ему казалось, что стоит только отвернуться, и они оживут: зазвенят маленькие клинки, вознесутся к небесам крики раненых и яростные вопли одерживающих победу, заревут боевые слоны и зарычат псы.
– Завтра уезжает твой отец.
Талигхилл обернулся. У входа на веранду стоял Домаб. Управитель был в своем любимом халате с дикими вепрями: стоял в дверном проеме и разглядывал игральное поле.
– Да, - кивнул принц.
–
– Ты не поедешь в Гардгэн, чтобы проститься с родителем?
– в голосе управителя проскользнула еле заметная нотка удивления.
– Нет, разумеется, - чуть раздраженно ответил принц.
– У меня же гость.
Оправдываешься. Значит чувствуешь за собой вину.
– Но...
– Домаб, отец ведь едет не на войну, - покачал головой Талигхилл.
– Он просто отправляется в Хуминдар, потому что там поменялась власть. Так сказать, дипломатический визит - не опаснее, чем лесная прогулка на добром коне. А у меня гость.
– И махтас, - еле слышно добавил управитель.
– И махтас, - согласился принц.
– Ты видишь в этом нечто позорное для меня?
Сам он мысленно поморщился - слишком уж вызывающе прозвучал вопрос. Но отступать Талигхилл не привык. Я уже взрослый человек, а этот мужчина говорит со мной так, словно я нашаливший сорванец. Пора пересмотреть свое отношение к нему. Ведь я решил так еще вчера, верно?..
– Нет, - прошептал Домаб.
– Я не вижу. Моя беда как раз в том, что я не вижу, но чувствую. Этот холод. Он не к добру.
– Какой еще холод?
– удивился Талигхилл.
– Мухи вязнут в воздухе от жары. Какой холод, Домаб?
– Мой, - ответил тот.
– Мой, личный холод. Он предвещает что-то - что-то нехорошее. Но я не знаю, что. Скажи, Талигхилл, тебе не снилось чего-нибудь... такого?
– Не нужно начинать все сызнова, - в голосе принца зазвенела сталь... или лед.
– Я думал, мы вчера обо всем договорились. Мне-не-снится-ничеготакого .
– Да, - медленно кивнул управитель.
– Прости. Как же я запамятовал? Пресветлому постелить прямо на веранде?
– Не стоит, - ответил Талигхилл.
– Я предпочитаю ночевать в собственной спальне.
Домаб снова кивнул и ушел.
Принц проводил его взглядом, в котором посторонний наблюдатель не заметил бы и капли какого-либо чувства. Бесстрастность статуи - вот, что было в его глазах.
Вот и хорошо. В конце концов, я ведь не маленький мальчик. И у меня есть своя собственная голова на плечах.
/только достаточно ли ее тебе?/
Последняя мысль была чужой, словно кто-то невидимый сидел внутри и ехидно нашептывал Талигхиллу всякие гадости. Он криво усмехнулся. Пускай. Пускай шепчет, что ему угодно. А я все равно не позволю чему бы то ни было вмешиваться в свою жизнь!
Эта мысль тоже не совсем понравилась ему. Было в ней что-то отступническое, словно он ею признавал существование своих пророческих снов или даже Богов. Но, разумеется, все это чепуха.
/Лепестки. Тебе ведь сегодня ночью опять снились черные лепестки под ногами. Именно поэтому ты так увлечен махтасом. Игра позволяет тебе забыть об окружающем. И именно поэтому ты сидишь здесь и не решаешься подняться в спальню. Потому что знаешь: там тебя ждут сны с черными лепестками/.
Что за бред?!