Вся правда о Муллинерах (сборник)
Шрифт:
Викарий с досады кусал губы. Епископ опустил голову.
— Слушайте, — продолжал Августин, кладя им руки на плечи. — И не стыдно вам, двум старым друзьям, так ссориться?
— Это он начал первый, — пробормотал викарий.
— Не все ли равно, кто начал?
— Будьте кротки, ибо кроткие наследуют землю, — поучал Августин. — Уважайте друг друга в споре. Прощайте друг другу ошибки. Вы утверждаете, — повернулся он к епископу, — что у вашего друга слишком много украшений на ризе?
— Да, утверждаю.
— Допустим. Но стоит ли двум старым
Августин подтолкнул их друг к другу:
— Викарий! Епископ! Миритесь друг с другом…
Викарий отвернулся в сторону и сморкался. Епископ полез за носовым платком. Потом тихо сказал:
— Я очень жалею. Мясорубка, что…
— Я не должен был так говорить, Боко, — пробормотал викарий.
— Но ты прав, говоря об индюшке. Я вспоминаю, что действительно я вел себя скверно.
— Но зато, когда ты положил французу крысу, старина, ты оказал огромную услугу всему человечеству. Тебя следовало тут же на месте сделать епископом.
— Мясорубка!
— Боко! Дружище!
Они обнялись.
— Прекрасно! — провозгласил Августин. — Ну, теперь все в порядке?
— Да, да, — ответил викарий.
— Все в порядке! — подтвердил епископ и, повернувшись к викарию, торжественно произнес: — Ты можешь носить украшения на ризе. Мясорубка!
— Нет, нет, теперь я вижу, что был неправ. С сегодняшнего вечера, Боко, я совсем отказываюсь от них…
— Но, послушай. Мясорубка.
— Все равно, как тебе угодно…
— Отлично, отлично! — воскликнул епископ и, помолчав, прибавил: — А теперь, друзья мои, я пойду искать мою жену. Она где-нибудь в деревне с твоей дочерью. Мясорубка.
— Вот они возвращаются домой.
— Да, да, я вижу. У тебя очаровательная дочка, дружище.
Августин потрепал епископа по плечу.
— Вашими устами глаголет сама истина. Она самая красивая, самая замечательная в мире девушка. Кстати, я был бы очень вам признателен, викарий, за немедленное согласие на наш брак. Я люблю Джен и знаю, что она разделяет мои чувства. Ну как, согласны? Тогда я сейчас же сделаю оглашение.
Викарий подпрыгнул, как укушенный. Он был невысокого мнения о помощниках викария вообще, а Августина считал одним из худших представителей этого презренного сословия.
— Что? — заревел он.
— Хорошая мысль, — сказал, улыбаясь, епископ. — Из них выйдет хорошая пара.
— Моя дочь… замужем за помощником викария?
— Ну, что ж? Ты и сам был когда-то помощником викария, мясорубка.
— Да! Но не таким!
— Правильно, я тоже не был таким, к сожалению. Я знаю только, что он самый лучший из всех известных мне помощников викария. Час тому назад он меня спас от огромной пятнистой собаки, по всей вероятности, бешеной. Молодой человек с неописуемой храбростью, как библейский Давид, вступил в бой с чудовищем и победил его!
Волнение отразилось на лице викария.
— Собака с черными
— Да, но сердце ее было чернее пятен.
— И он ее прогнал?
— Она убежала с жалобным визгом.
Викарий смягчился.
— Маллинер, — торжественно сказал он. — Должен сказать, что это новое обстоятельство поколебало мое мнение о вас. Эта гнусная тварь раз укусила меня в ногу во время крестного хода. Я согласен, Джен ваша… И если она не будет счастлива с таким мужем, то я и не знаю, с кем вообще она будет счастлива.
Обменявшись с викарием горячими рукопожатиями, Августин с епископом вышли из дома. Епископ был молчалив и задумчив.
— Я вам очень благодарен, Маллинер, — сказал он.
— За что?
— За многое. Вы не допустили непоправимого несчастья. Не прыгни вы в окно и не вмешайтесь в нашу… гм… беседу, я бы обязательно вступил с ним в драку. Я был прямо вне себя!
— Мне кажется, что и викарий тоже готовился пустить в ход свой бокс.
— Я уже занес кулак, когда вы меня окликнули. Не знаю, что вышло бы, не прояви вы такого такта. Меня могли бы разжаловать… я не посмел бы показаться в соборе. Но, к счастью, с вашей помощью все уладилось. Поговорим о вас. Вы очень любите дочь викария?
— Очень.
Епископ нахмурился.
— Подумайте хорошенько, Маллинер. Брак — вещь серьезная. Я сам человек женатый, и брак мой благословило небо, но, ах! — иногда я жалею, что не остался холостяком. Женщины, Маллинер, странные существа.
— Возможно.
— Моя возлюбленная супруга — лучшая из женщин. И все же…
— И все же? — спросил Августин.
Епископ задумчиво почесал спину.
— Хорошо, я вам скажу. Сегодня ведь жарко, не правда ли?
— И даже очень.
— Вот видите. И все же, Маллинер, она потребовала, чтобы я надел зимнее шерстяное белье. Правдиво сказано: «Как редко золото в свином месиве, так и женщина без недостатков». Притчи Соломона, II, 21…
— Двадцать два, — поправил Августин.
— Я и хотел сказать двадцать два… Белье из толстой шерстяной фланели, а у меня очень чувствительная кожа… Будьте любезны, дорогой мой… я не могу достать между лопатками, — почешите своей палкой. Ах, как это белье колется.
— Ничего, ничего! — ответил Августин. — Мы все устроим.
Епископ горестно покачал головою, а Августин указал ему на леди епископшу, возвращавшуюся с прогулки в сопровождении Джен. Она остановилась у куста лобелии и внимательно рассматривала его в лорнет.
— Я устрою это в один момент!
Епископ схватил его за руку.
— Что вы хотите сделать?
— Поговорить с ней, и она, как рассудительная женщина, сразу же согласится. Теплое белье летом! Какая нелепость!
С сокрушенным сердцем смотрел ему вслед епископ. Мог ли он смотреть равнодушно, когда тот беззаботно бросался навстречу опасности? Его жена, правда, достойная женщина, но весьма высокомерная, а он, Августин… только захолустный помощник викария. Она только презрительно посмотрит на него сквозь лорнет.