Вся правда о Муллинерах (сборник)
Шрифт:
— Этоещечтотакоеразноситьгадкиминечищеннымисапожкамигрязьпомоимчистымполамневытеретьногиподуматьтолько! — сказала няня Уилкс.
— Я нечаянно, — смиренно ответил Фредерик, тщательно поелозил раскритикованными ботинками по дверному коврику и, пошатываясь, прошел в гостиную. Он чувствовал себя куда меньше, куда моложе и куда слабее, чем минуту назад. Его дух был сломлен.
И отнюдь не воспрял, когда, переступив порог, он увидел, что в кресле у окна сидит мисс Джейн Олифант.
Трудно предположить, что кого-либо заинтересует наружность девушки пошиба Джейн
В данный момент губы не были раздвинуты в улыбке, но крепко сжаты, а подбородок выглядел не просто решительным, он напоминал таран очень маленькой боевой галеры. Она посмотрела на Фредерика так, будто он был запахом лука, и не произнесла ни слова.
Впрочем, и Фредерик был немногословен. Что может быть труднее для молодого человека, чем найти наиболее подходящие слова для начала разговора с девушкой, которая совсем недавно вернула ему письма. (И чертовски хорошие письма! Вскрыв пакет и перечитав их, он был поражен их обаянием и стилем.)
А потому Фредерик ограничился единственным «эк!», после чего опустился в кресло и устремил глаза на ковер. Джейн смотрела в окно, и в комнате царила гробовая тишина, пока из недр часов, тикавших на каминной полке, внезапно не выскочила деревянная птичка и, сказав «куку», не исчезла.
Нежданность появления птички и странно краткое стаккато ее заявления не могли не подействовать на человека, чьи нервы были уже не теми, что раньше. Фредерик Муллинер, взвившись над креслом дюймов на восемнадцать, испустил непродуманное восклицание.
— Прошу прощения? — осведомилась Джейн Олифан, поднимая брови.
— Откуда я мог знать, что она проделает такую штуку? — сказал Фредерик, оправдываясь.
Джейн Олифант пожала плечами. Этот жест как будто выражал полнейшее равнодушие к тому, что знают и чего не знают подонки преступного мира.
Но теперь, когда лед так или иначе был сломан, Фредерик отказался вновь погрузиться в молчание.
— Что вы тут делаете? — спросил он.
— Няня пригласила меня на чай.
— Я не знал, что вы будете здесь…
— О?
— Если бы я знал, что вы будете здесь…
— У вас нос испачкан.
Фредерик скрипнул зубами и достал носовой платок.
— Пожалуй, мне лучше уйти.
— И думать не смейте! — резко сказала мисс Олифант. — Она так вас ждала! Хотя почему…
— Что почему? — холодно подбодрил ее Фредерик.
— Так, ничего.
Последовавшее неприятное молчание нарушалось только судорожными вздохами мужчины, который пытается выбрать самую грубую из трех отповедей, пришедших ему на ум. Но тут вошла няня Уилкс.
— Это лишь предположение, — высокомерно произнесла мисс Олифант, — но не кажется ли вам, что вы могли бы помочь
Фредерик, выведенный из задумчивости, вскочил, залившись краской стыда.
— Вы, наверное, совсем изнемогли, нянечка, — продолжала девушка голосом, источавшим негодующее сочувствие.
— Я собирался ей помочь, — пробурчал Фредерик.
— Да. После того как она поставила поднос на стол. Бедная нянечка! Какой он, наверное, тяжелый!
Отнюдь не впервые с начала их знакомства Фредерик испытывал завистливое удивление перед сверхъестественной способностью его бывшей невесты ставить его в положение виноватого. Ударь он свою гостеприимную хозяйку каким-нибудь тупым орудием, муки совести терзали бы его с такою же силой.
— Он всегда был невнимательным мальчиком, — снисходительно сказала няня Уилкс. — Садитесь же, мастер Фредерик, и попейте чайку. Я сварила для вас яичек вкрутую. Я же помню, как вы всегда на них накидывались.
Фредерик быстро перевел взгляд на поднос. Да, сбылись его худшие опасения. Яйца, и такие огромные! Желудок, который в последние годы он изрядно избаловал, слегка пискнул от дурных предчувствий.
— Да, — продолжала няня Уилкс, развивая тему. — Сколько ни дашь вам яичек, все было мало. Как и сладкого пирога. Господи помилуй, как же вы объелись пирога на дне рождения мисс Джейн!
— Пожалуйста, не надо! — сказала мисс Олифант с легкой дрожью.
Она холодно посмотрела на своего изнемогающего друга детства, который барахтался в бездне отвращения к себе.
— Благодарю вас, но я не хочу яиц.
— Мастер Фредерик! — Динамит взорвался, вновь произошла магическая трансформация, и хрупкая старушка преобразилась в грозную силу, перед которой не отступил бы разве что Наполеон. — Не капризничать!
Фредерик судорожно сглотнул.
— Я больше не буду, — сказал он покорно. — И с удовольствием съем яйцо.
— Два яйца! — поправила няня Уилкс.
— Два яйца, — согласился Фредерик.
Мисс Олифант повернула нож в ране.
— И столько сладкого пирога! Какое удовольствие для вас. Но все-таки на вашем месте я бы соблюдала осторожность. Он выглядит очень сдобным. Я никогда не понимала, — продолжала она, обращаясь к няне Уилкс голосом, который Фредерик — теперь ему было лет семь — нашел нестерпимо взрослым и нарочитым, — какую радость люди получают от того, что объедаются, обжираются и изображают собой свиней.
— Ну, мальчики это же мальчики, — возразила няня Уилкс.
— Возможно, — вздохнула мисс Олифант, — но все-таки это неприятно.
В глазах няни Уилкс появился слабый, но зловещий блеск. Она заметила в манерах своей юной гостьи намек на задавакость, а задавакость полагалось укрощать.
— Девочки, — сказала она, — тоже не безупречны.
— А-а! — восторженно вздохнул Фредерик, всецело поддерживая это наблюдение.
— У девочек есть свои маленькие недостатки. Девочки иногда поддаются тщеславию. Я знаю одну маленькую девочку совсем не в ста милях от этой комнаты, которая так гордилась своими новыми панталончиками, что выбежала в них на улицу.