Вся правда о нас (др. издание)
Шрифт:
Мелифаро адресовал мне взгляд, который при всём желании трудно назвать дружелюбным. Ему со мной вообще нелегко: бить меня строго-настрого запрещают служебные инструкции, нарушать которые в присутствии чрезвычайно довольного нашей перепалкой начальства было бы несколько некорректно. А руки-то чешутся, это я и сам понимаю. Да так сильно, что мешают быстро сформулировать достойный ответ.
Но тут ему на помощь пришёл сэр Кофа.
— Признавайся, сэр Макс, с кем и на какую сумму ты поспорил, что доведёшь меня до состояния священной боевой ярости? — осведомился он. — Имей в виду, ты уже буквально в одном шаге от выигрыша. Ничего не имею против бессмысленной болтовни, но только не в тот момент,
Я надменно вздёрнул подбородок, но пререкаться не стал. На Кофу в состоянии священной боевой ярости я бы, честно говоря, посмотрел, когда ещё доведётся. Но тому, кто внезапно восстал из пепла при помощи волшебных снадобий, следует осознавать, что это удовольствие может закончиться буквально в любой момент. И хорошо бы успеть поговорить о деле прежде, чем от моей способности строить связные предложения снова останутся дымящиеся руины.
— Ладно, Магистры с вами, слушайте. Палатка появляется примерно раз в два-три дня, причём не на одном и том же месте, а в разных, так что торговцы теперь постоянно заключают пари, где её в следующий раз увидят. Я лично говорил с беднягой, уже проспорившим на этом деле четыре мешка грульвы. Зря ржёте, между прочим, грульву в Нумбану везут аж из Гугланда; к тому же, в конце зимы она сильно дорожает, так что четыре мешка — это вполне серьёзный ущерб.
— Приятно убедиться, что ты способен столь глубоко вникнуть в ситуацию на рынке сельскохозяйственной продукции, — похвалил меня Кофа. — Но имей в виду, новый Нумбанский пророк интересует меня несколько больше, чем сезонные цены на грульву. Поэтому, если тебя не затруднит…
— Не затруднит, — великодушно согласился я. — Поехали дальше. По свидетельствам нескольких дюжин очевидцев, пророк выглядит как немолодой загорелый темноглазый мужчина. Одет, как большинство ландаландцев в это время года — длинное тёплое лоохи, под ним короткая скаба и зимние штаны. Но при этом волосы у него отчётливо зеленоватые, как у некоторых уроженцев островов Банум и заплетены в косу, как у сэра Манги.
— Никогда не предполагал, что папа станет законодателем моды, но, похоже, к тому идёт, — внезапно оживился Мелифаро. — Всё больше мужчин отращивают волосы и заплетают их в косы. Вот и до Ландаланда уже докатилось это поветрие. Видимо, оно как-то связано с постепенным отказом от повседневного ношения тюрбанов?..
Сэр Кофа пресёк его вдохновенный монолог одним ласковым взглядом. Тоже небось Белая магия двести какой-нибудь с хреном ступени. Вот чему надо было учиться в первую очередь вместо всех этих дурацких фокусов.
— На чём мы остановились? — спросил я.
— На косе пророка, — подсказала Базилио, всегда готовая прийти на помощь в самый нужный момент.
— Да, точно. Спасибо, друг. Так вот, коса у этого типа зелёная, почти до пояса, так говорят. Все описания его внешности, которые нам довелось услышать, примерно сходятся — это ответ на ещё один из ваших вопросов, Кофа.
— Я так и понял, — кивнул тот.
— Зато расходятся сведения о расценках на его услуги. Некоторые утверждают, будто пророк вовсе не берёт платы, другие говорят, что он охотно обменивает пророчества на еду, третьи ссылаются на знакомых знакомых знакомых, с которых якобы содрали целую корону. В общем, в этом вопросе единодушия нет.
— Обычное дело, — заметил Джуффин. — В старые времена ни один наёмный колдун, начиная с уличных шарлатанов и заканчивая знаменитостями вроде Табби Махина, Мастера Устроителя Судеб, не работал по фиксированным ценам. Всякий раз сумма назначалась заново, причем в зависимости не столько от сложности работы, сколько от финансовых возможностей клиента, отношений его прадеда с троюродной бабкой исполнителя, текущего курса короны Соединённого Королевства к Куманской унции, погоды за окнами, конечно же, настроения. Скажу тебе больше, единый прейскурант сразу выдавал дилетанта — какой он, к Тёмным Магистрам, колдун, если не способен определить на глаз, с кого сколько можно содрать? К такому ни один здравомыслящий человек не пошёл бы.
— Ну надо же, какие сложности, — вздохнул я. — Хорошо, что я — не уличный шарлатан.
— Да, это нам всем крупно повезло, — подтвердил Мелифаро.
— Ещё хоть что-то путное расскажешь? — спросил Кофа. Да так сердито, словно это я сам себя перебивал.
— «Путное» — это сплетни? Ладно, слушайте. Говорят, некий пожилой господин, судя по одежде, из уриуландских рыбаков, вышел из палатки, бормоча: «Так вот почему он не захотел возвращаться!» А одна женщина, местная, по крайней мере, многие торговцы с нею знакомы и называют «тётушка Укки», торжествующе воскликнула: «Значит я всё правильно делаю!» — но вдаваться в подробности наотрез отказалась. Ещё мы слышали о девочке-подростке, которая после встречи с Правдивым Пророком громко говорила отцу: «Теперь-то уж точно поеду!» О какой именно поездке шла речь, тоже неизвестно. Но на этом всё. И не потому что мы с Нумминорихом плохие сборщики сплетен. Мы — отличные! С таким количеством незнакомцев, как сегодня, я за всю свою жизнь не трепался. И это при том, что основную часть работы проделал Нумминорих, а он в роли простодушного столичного болтуна, всегда готового оплатить чужую выпивку, совершенно неподражаем. Штука в том, что обычно люди выходят от этого грешного пророка в столь глубокой задумчивости, что даже близким ничего не говорят. Один фермер жаловался нам на жену — как подменили человека, четвёртый день кряду молчит. И улыбается при этом так мечтательно, что даже ссору затеять язык не поворачивается, хотя очень хочется, просто чтобы услышать от неё привычное «ах ты старый дурак» и успокоиться.
— Ну, всё-таки чуть больше, чем ничего, — задумчиво сказал Кофа. — Теперь у нас есть некоторые основания думать, что нумбанский Правдивый Пророк действительно говорит людям если не всю правду о них, как обещает его вывеска, то нечто более-менее на неё похожее, и его слова глубоко задевают людей. И ещё ясно, что в большинстве случаев эта «вся правда», как минимум, не ужасна. Ну, если уж никого не видели рыдающим на пороге палатки, если до сих пор не поползли слухи о слезах, скандалах, душераздирающих семейных сценах и, да хранят нас Тёмные Магистры, самоубийствах. Уже неплохо. Ты меня более-менее успокоил.
— А меня — скорее наоборот, — мечтательно протянул Джуффин.
Мы дружно уставились на него. Общая сумма выражений наших лиц, я думаю, была тождественна восклицанию «здравствуй, жопа, новый год». Но вслух никто ничего подобного, конечно же, не сказал. Так бы и сверлили его вопросительными взорами до рассвета, но ситуацию спасла Базилио, которая, не дождавшись дальнейших объяснений, простодушно спросила:
— А почему вас беспокоит, что никто не плачет и не скандалит?
— Ну, во-первых, потому, что я — злодей, каких мало, — ухмыльнулся Джуффин. — А как ты думаешь, кто научил сэра Макса ненавидеть всё живое?
— Это шутка, — поспешно сказал я нахмурившейся Базилио. — Ты уже сто раз от нас такие слышала, пора бы и привыкнуть.
— Да, наверное, — согласилась она. — Но порой слова, которые я по сложившейся традиции принимаю за шутку, внезапно оказываются сказанными всерьёз. Хотя произносятся с той же интонацией и, по первому впечатлению, противоречат фактам и здравому смыслу. Иногда вас бывает очень трудно понять! Поэтому приходится хотя бы теоретически допускать все возможные варианты толкования, какие только приходят в голову.