Вся власть советам!
Шрифт:
Навстречу им гулко бабахнула погонная шестидюймовка «Аскольда». Не успел опасть водяной султан от падения снаряда «Аскольда», как замолотила носовая башня «Ушакова», и вокруг головного британского эсминца встал частокол водяных столбов, а на его палубе сверкнуло несколько разрывов. Эсминец «Риббл» словно споткнулся, выпустил белое облако пара, а затем раздался громкий хлопок. Когда дым и пар рассеялись, на поверхности воды уже не было ничего, кроме обломков.
Следующей жертвой стал «Эттрик». При попытке развернуться и выйти из атаки, взрывом мины в кормовом торпедном аппарате ему оторвало корму, и он превратился в беспомощно колышущийся на воде неуправляемый обрубок корабля. Прямых попаданий в него не было, так что виной всему произошедшему, скорее всего, был шальной осколок.
«Кеннет» на этот раз получил прямое попадание в носовой торпедный аппарат. Страшной силы взрыв — и на волнах закачался еще один хлебающий морскую воду изуродованный корпус.
«Аскольд», несмотря на свое устаревшее вооружение, тоже довольно быстро открыл счет, влепив в «Аск» шестидюймовый гостинец прямо в машинное отделение.
Вооруженным 450-мм торпедами Уайтхеда образца 1911 года, с дальностью хода две тысячи метров на сорока четырех узлах, британским эсминцам было необходимо сойтись с противником на дистанцию пистолетного выстрела. Если даже неуправляемая торпеда и способна пройти две тысячи метров, то это совсем не значит, что она попадет в цель. Дистанция прицельной стрельбы значительно меньше, и командиры британских кораблей, идущих в самоубийственную атаку, об этом знали. Расстрел пытавшегося выйти из боя «Эттрика» говорил им, что пощады в этом бою не будет. Можно было, конечно, спустить флаг, но у «лаймиз» собственная гордость.
Корабли сближались со скоростью чуть меньше мили в минуту, и прежде, чем был преодолен двухкилометровый рубеж, еще два эсминца — «Уэлланд» и «Джед», были расстреляны артиллерией «Ушакова». Затем заработали две шестиствольные тридцатимиллиметровые «газонокосилки», и два последних защитника британских транспортных судов были буквально разрезаны на части.
«Аскольд» застопорил ход и занялся спасением утопающих. А «Ушаков», обогнув по широкой дуге усеянный обломками британских кораблей участок моря, на полной скорости направился к транспортам. Туда же от Кувшинской Салмы мчались два русских миноносца, увидевшие, что овчарки оставили свою отару и можно будет неплохо поживиться. Участь транспортов была предрешена. Сначала им предложат сдаться, намекнув, что в случае сопротивления их судьба будет незавидной. Огромные неуклюжие паровые суда с парадным ходом в двенадцать узлов не имели ни малейшего шанса уйти от быстрых стремительных хищников.
Бежать попытался лишь «Виндиктив». Только вот восемнадцать узлов — это гораздо меньше, чем тридцать два узла «Ушакова» или даже двадцать шесть узлов миноносцев. Догнали, поймали, вразумили парой снарядов и вернули снова в общее стадо.
Этот день стал днем величайшего позора для британского флота. Ну, а Советская Россия одержала еще одну морскую победу. Только на этот раз уже не над Германией, а над Британией. Прущие напролом политики и адмиралы когда-то, во времена королевы-девственницы Елизаветы, создали империи имидж Владычицы морей. И они же в конце концов приведут Британскую империю к гибели в XX веке.
23 (10) ноября 1917 года, около 14:00.
Мурман. Здание контрразведки флотилии Ледовитого океана.
Капитан 1-го ранга Алексей Константинович Петров.
За сражением нашей флотилии Ледовитого океана с напавшей британской эскадрой я был вынужден наблюдать стоя на берегу. К сожалению. Опять проклятые японские осколки разгулялись у меня в правой ступне, и я без трости не мог сделать и шага. А как хотелось бы вдруг оказаться среди моих товарищей на «Аскольде» и, что называется, тряхнуть стариной!
Мне вспомнился вдруг бой в Корейском проливе, когда, идя на выручку 1-й Тихоокеанской эскадре, героически погиб броненосный крейсер «Рюрик», а я на «России» получил восемнадцать осколков в ногу от разорвавшегося японского снаряда. И вот теперь я только и могу, что прыгать на одной ноге, грозить врагу палкой и клясть свою беспомощность.
Да, сегодняшний бой совсем не похож на тот, в котором я участвовал первого августа 1904 года. Тогда, пользуясь своим техническим превосходством и неприспособленностью наших кораблей к линейным сражениям, враги расстреливали нас, как в тире. Зато сегодня наши артиллеристы в пух и прах разнесли хваленых и заносчивых британских лаймиз, влезших в детскую, по сути, ловушку. Все же остальное сделали комендоры с «Чесмы» и «Моонзунда», дальномеры наших потомков, двенадцатидюймовые фугасы и заранее пристрелянный фарватер. Урок всем: против даже устаревших тридцатипятикалиберных двенадцатидюймовых орудий броненосные крейсера не такие уж и броненосные. «Моонзунд» делал с «Бервиком» все, что хотел. Если бы «Ланкастер» не вылез на то минное поле, то я уверен, что он точно так же был бы расстрелян на фарватере. Неравенство в классе, знаете ли, было подавляющим.
Вслед за великим Суворовым мне хотелось воскликнуть: «Жаль, что я не был при Корфу хотя бы мичманом!»
Правда, сражение было не при острове Корфу, а у безвестного острова Екатерининский, но сути это никак не меняет.
Хорошо показал себя и штрафной контр-адмирал Кетлинский. Ох, не зря мои коллеги из будущего уговорили дать ему шанс. Потери его батареи были велики, но своим дерзким обстрелом она выполнила свою главную задачу. Сейчас тяжело раненного адмирала, вместе с еще тремя почти безнадежными матросами, отправили на вертолете — летательной машине потомков — в их плавучий госпиталь. Если где-то и можно спасти ему жизнь, так только там.
Теперь мне, изнывающему от вынужденного безделья, оставалось только ждать — может, и для меня как для разведчика тоже найдется работа. Надежда на это была. На том самом месте, где «Дредноут» пошел ко дну, находились быстроходные катера с «Североморска» и кружился их летательный аппарат. По рации в штаб флотилии доложили, что на месте утопления «Дредноута» было поднято из воды несколько британцев. И как минимум один из них был не простым матросом или даже рядовым офицером. Со мной с «Североморска» связался их особист, капитан третьего ранга Василий Петрович Семенов, и сообщил, что один из выловленных в воде британцев должен наверняка меня заинтересовать.
— Алексей Константинович, — весело сказал он мне по радио, — вас ждет встреча с одним старым знакомым. Только вот мне почему-то кажется, что он вряд ли будет рад ей. Впрочем, давайте, подъезжайте в штаб. И пригласите с собой товарища Рыбина. Думаю, что и ему будет крайне интересно и полезно поприсутствовать при этой занимательной беседе.
С помощью Антона Рыбина я допрыгал до дежурной пролетки, стоявшей у здания контрразведки, и мы, под отдаленный грохот канонады, потрусили на двух заморенных лошадках в сторону штаба. Там нас уже ждали. Капитан третьего ранга Семенов, сияя, как начищенный пятак, встретил нас обоих прямо у крыльца и с ходу ошарашил заявлением о том, что один из выловленных британцев оказался резидентом Directorate of Military Intelligence Section 6, или, как его чаще называют, МИ-6 — британской разведки. Имя же его Василий Петрович пока оставил в секрете, сказав, что это будет для нас всех сюрпризом.
Опираясь на трость, я с трудом доковылял до второго этажа по деревянной скрипучей лестнице. Перед тем как зайти в кабинет, Семенов еще раз подмигнул нам.
Заинтригованный, я вошел в помещение, где шел допрос. Стулья хозяин кабинета установил так, что мы оказались за спиной арестованного, сидевшего перед массивным конторским столом.
— Итак, вы продолжаете утверждать, — обратился Семенов по-английски к задержанному, — что вы обычный коммерсант и занимаетесь поставками оружия и военного снаряжения из Северо-Американских Соединенных Штатов в Россию?