Вся жизнь — игра
Шрифт:
И тут же мужская рука коснулась ее каштановых волос. Осторожно коснулась, бережно.
Сразу стало не нужно что-либо понимать.
Близость любимого. Он рядом. Он с ней.
И пусть Георгий поступил грубо, глупо — все это уже неважно. Не имеет никакого значения.
Горячая волна мужской энергии исходит от него. Это энергия любви. Этой силе можно довериться, ей можно доверять. И погрузиться в нее всем своим существом.
Всем существом, полностью: и душой, и… телом.
Только
Костюм, в Котором Рита была в ресторане, куда-то исчез.
Надо бы рассердиться, хоть для вида:
— Ты меня раздел? Без спросу!
— Я спрашивал, но ты не просыпалась. Только бормотала «оставьте в покое» да «оставьте в покое».
— Ну и оставил бы.
— Не волнуйся, я сделал это аккуратно. И… не позволил себе лишнего. Твоя одежда была вся в крови: неплохо ты разукрасила моих ребят.
— Поделом.
— Отлупи лучше меня. Это я их надоумил.
— Лень.
— Тогда… познакомь со своими братьями, а?
— Надо бы. Небольшое воспитательное мероприятие тебе не помешает.
Снова перепалка. Ну что за характеры у обоих? Опять как журавль и цапля.
Однако журавль, кажется, сдается первым:
— Согласен, пусть меня выпорют. Если хочешь — можно публично. К примеру, в вашем казино. Только, я думаю, ты на такое не пойдешь.
— Это еще почему?
— Из гордости.
— При чем тут моя гордость? Пороть-то будут тебя.
— Ну как же! Кругом же станут говорить: «Мужа Маргариты Александровны отстегали!»
— Какого мужа?!
— Георгия Васильевича Кайданникова.
Давно Маргарита так не хохотала! Даже когда братья воспитывали шпиков-физиков.
Ну, Георгий! В своем репертуаре! Выходит, он делает ей предложение?
А ведь… кажется, правда делает?
Маргарита резко замолчала. Ей снова стало страшно. Что, если это и есть изощренная пытка под музыку Генделя? Что, если она поверит — а он возьмет да и посмеется? Скажет — разбежалась, мол, губенки раскатала. Губозакаточную машинку купи.
Нельзя ему верить! Ведь он уже не раз доказал: для него личная свобода превыше всего. Он никогда не женится. Просто играет с ней в очередные кошки-мышки.
Рита сжалась — беспомощная, застигнутая врасплох. Да еще и раздетая, что было особенно унизительно. В ночной сорочке не развернешься и не уйдешь, гордо хлопнув дверью.
Но похититель иначе объяснил себе ее молчание:
— Ты хочешь сказать — зря я разбежался? Губенки раскатал? Ладно, куплю губозакаточную машинку. Прости.
Он поднялся, чтобы выйти. Он-то был одет и мог это сделать.
— Постой!
Уходит, уходит, какой ужас! Пусть издевается, пусть насмехается, она стерпит любую выходку, только бы не ушел! Она больше не перенесет этих его вечных исчезновений!
— Постой же, останься!
— Зачем?
— Повтори, что ты только что сказал.
— Про губозакаточную машинку.
— А перед этим?
— Про публичную порку.
— Кого должны выпороть?
— Одного идиота. Идеалиста. Мечтателя. Журавль, точно журавль. Упрямый, длинноногий.
Но Маргарита больше не желает быть цаплей.
Она — Львица.
— Хорошо, мечтателя. Тогда скажи: о чем он размечтался?
— Какая разница! Все равно не сбудется…
— А все-таки!
Он вернулся, присел. Но не на кровать, а поодаль — на пуфик возле зеркала.
— Рита… Риточка, Королева Марго. Самая изумительная из всех женщин. Если бы знала, как тяжело находиться рядом с тобой. Просто пытка.
Интересно. Выходит, это его пытают, а не ее. Под музыку Генделя.
— Почему пытка?
— Потому что… Ты ведь все равно не согласишься стать моей женой.
Ну что ж, последний всплеск львиной гордости — перед тем, как окончательно сдаться:
— А разве ты мне предлагал?
— А разве нет? Я же сказал: мужа Маргариты Александровны…
— А у самой Маргариты Александровны ты спрашивал согласия?
— Рита, перестань. Мне больно, понимаешь?
— А ты спроси: согласна ли?
— Я спрашиваю.
О Господи, ну никак он не может перебороть себя! Сказать просто, по-человечески: «Я люблю тебя, стань моей женой!»
Вместо этой простой фразы Георгий произнес другую:
— Пожалуйста, пойдем, я покажу тебе кое-что.
— Ну хорошо, — вздохнула она и встала. Возле кровати для нее были приготовлены золотые турецкие шлепанцы с загнутыми кверху носами. Рита сунула в них ноги — как раз ее размер.
Они вышли в соседнюю комнату, посреди которой стоял круглый стол. Ореховый. Инкрустированный. Точно как в ее квартире.
А посреди стола — простая керамическая кружка, как для пива.
Но в кружке — не пиво. В кружке — букетик скромных розовых маргариток.
— Вот, — произнес Георгий, — цветы. Маргаритки. В честь твоего имени…
— Солнце мое… Рита…
— Гера… Любимый.
— Повтори!
— Любимый. Гера.
— Чудо мое. Волшебница…
— Ты больше не уйдешь?
— Куда? Кругом лес.
— Знаю: без компаса не выбраться.
— У меня нет компаса. Где север, где юг — непонятно…
Непонятно, где север, где юг, потому что они лежат в объятиях друг друга в круглой готической башенке, узкие окошки которой выходят на все четыре стороны света.