Вся жизнь — игра
Шрифт:
Рита передернула плечами:
— Б-р-р… Как будто ничего с тех пор и не изменилось?
Георгий покосился на нее:
— Ну… Первобытная женщина чуть-чуть облагородилась… Выбрила подмышки, выщипала брови… А по сути…
— Сам ты… питекантроп!
Рита изо всех сил пихнула его в грудь. Георгий не удержался и свалился в воду, в заросли противных, ветвящихся водорослей.
— Ух… — глухо выдохнул он, стиснув зубы, и осторожно поднялся.
— Ушибся? — Рита виновато засуетилась рядом.
— Глянь-ка, что там?
На его спине между лопатками набухал кровью глубокий порез.
— Надо промыть, — ляпнула Рита первое, что пришло на ум.
— Не сыпь мне соль на рану… — дурашливо затянул он. — Тебе бы в гестапо служить, дорогая. Поплюй, и все пройдет.
И Рита тщательно поплевала и зализала ранку, чтобы ее не разъедала дальше морская соль.
Как будто ножом полоснули по спине… Непохоже на камень…
Она вошла в море и склонилась, пристально вглядываясь в дно.
Оно все было покрыто продолговатыми черными раковинами, запутанными в водорослях…
Рита ухватила одну, с трудом отодрала от камня и показала Георгию.
— Смотри, какая гадость… Они случайно не ядовитые?
— Это не гадость, это прелесть! — неожиданно просиял он. — Ах ты, добытчица! Все-таки дремлют в тебе древние инстинкты, хоть ты и сопротивляешься изо всех сил…
Он забыл про свой порез и тут же полез в море вслед за Ритой.
Добычу раковин он поставил прямо-таки на промышленную основу: отдирал от камня целый куст водорослей вместе с ракушками, бросал на берег и принимался за следующий. А там уже Рита отколупывала, выпутывала из коричневых зарослей черные раковинки и складывала в кучку, не совсем понимая, для чего они это делают.
— Снимай майку, — велел Георгий.
— Зачем?
— Не спорь, женщина!
И когда Рита стянула ее, он связал низ в тугой узел и насыпал в получившийся мешочек собранные ракушки.
— На обратном пути заберем, — здраво решил он. — Зачем зря таскаться?
— Это гербарий? или… море…барий?
— Маринобарий, — поправил Георгий. — Я тебе из них сделаю бусы и браслеты… На руки, на ноги и в нос. Тебе пойдет.
— Представляю! — фыркнула Рита. — Очень впечатляюще…
Они все шли и шли, непонятно куда. И вполне можно было бы уже повернуть в другую сторону…
Но, видимо, у Георгия была впереди какая-то цель, потому что он вполне уверенно топал вперед.
Наконец остановился и объявил:
— Пришли.
Выбранное им неизвестно за какие заслуги место ничем не отличалось от остального довольно унылого побережья. Справа скалы, слева море, кривобокие сосенки на вершине…
Георгий зачем-то полез вверх по почти отвесной скале, да еще и Риту потащил за собой.
Через несколько метров в скале обнаружился круглый покатый лаз, ведущий куда-то в самую глубину.
— Настоящие мужчины всегда пропускают женщин вперед, — заявил он, подпихивая к нему Риту.
— Ты хочешь от меня избавиться? — заверещала она, упираясь изо всех сил.
— Пока еще нет… — ухмыльнулся он и полез первым. — Вот так всегда… А потом обвиняешь в отсутствии хороших манер…
Рита поколебалась и скользнула вслед за ним в узкую дыру.
Секунда жуткого полета в темноте, в шорохе осыпающихся под ногами камней… и Георгий поймал ее внизу.
…Они стояли в длинной, довольно высокой пещере. Луч фонарика выхватывал из темноты осклизлые стены, покрытые беловатым наростом, стрельчатые своды грота, несколькими арками уходящие в глубину… и черное стоячее зеркало воды прямо под ногами…
Мамочки… Как же они отсюда выберутся?! Ей ни за что не протиснуться обратно в узкий крутой лаз…
— Нравится?
Кажется, он был горд собой.
— Б-безумно… — старательно удерживала дрожь Рита.
— Знаешь, куда мы с тобой попали?
— В преисподнюю, — мрачно пошутила Рита.
— М-м… Мы еще недостаточно нагрешили, — заметил он.
— А ты знаешь, как нам выбраться обратно?
— А тебе разве уже надоело? — безмятежно осведомился он.
— Ну что ты! Я в полном восторге…
— Правда? Тогда тебе будет интересно узнать одну весьма поучительную историю…
— Про девушку Кудыку? Или про старичка со старушкой?
Георгий выключил фонарь, и в темноте замерцали зеленоватым тусклым светом замшелые стены.
— Видишь?
— Опять планктон?
— Это же фосфор, — с легкой досадой сообщил он. — Не перебивай… — И он таинственно понизил голос: — Это светятся души несчастных влюбленных…
— Почему несчастных? — возразила Рита.
— Есть такая легенда, что давным-давно жила на берегу моря прекрасная царевна-королевна. Был у нее хрустальный дворец, алмазный замок и башня из слоновой кости. И сама она из себя красавица-раскрасавица… Грудь высокая, глаза зеленые, ножки точеные… Один только в королевне изъян. Позабыл Создатель вложить в прелестную грудь человеческое сердце… Много юношей добивались ее расположения, много зрелых мужей теряли сон и покой при одном только взгляде на раскрасавицу. Но принцесса любила только себя, единственную и неповторимую… А всем воздыхателям велела отправляться в глубокие копи, в сырые рудники и пробиваться сквозь толщу скалы к самому сердцу земли.
— Зачем?
— Потому что огненная лава, которая бурлит под земной твердью, как предсказал королевне седой колдун, может зажечь в гордячке искорку любви к тому, кто добудет ее…
— Значит, принцесса все-таки хотела полюбить?
— Не знаю, — пожал плечами Георгий. — Думаю, что ей просто было любопытно узнать, как это бывает. Тем более что ни один смельчак не возвращался обратно. А она, бессердечная, тут же забывала о тех, кто ради нее навеки заточал себя в подземных сводах… Они никогда больше не могли увидеть солнечного света, без еды и питья таяли на глазах, превращаясь в бледные тени, и все долбили и долбили твердые скалы, и только любовь поддерживала в них угасающие силы… Довольно скоро на всем побережье не осталось ни одного мужчины — все добровольно ушли в глубокие ущелья, каждый надеялся, что ему-то и повезет… Матери рыдали, удерживая своих сыновей, девушки старели, так и не узнав мужской ласки… И весь род человеческий мог прекратиться, потому что дети не рождались больше… Только бессердечная красавица была все так же молода и хороша и ничуть не волновалась, что жизнь стала угасать в пустеющих селениях…
— И тут, конечно, явился к ней рыцарь… — вставила Рита.
— Угадала.
— И он добыл огненную лаву…
— Добыл. Правда, за это время рыцарь превратился в седого дрожащего старца. Он принес в хрустальный дворец сосуд с кипящей лавой из сердца земли и преподнес его своей любимой. Но королевна глянула на него и не пожелала взять из его рук лаву, которая могла пробудить в ней любовь. Разве можно любить уродливого старика? Она велела заточить его в глубокое подземелье вместе с его подарком, чтобы вернулась лава в сердце земли, и не воспылала принцесса любовью к недостойному ее.