Вся жизнь перед глазами
Шрифт:
На что я сразу обратила внимание – Николай не стал звонить в домофон. Более того, он сунул руку в карман, достал связку ключей и приложил один из них к металлическому кружку. Подъездная дверь открылась, и Николай скрылся за ней. Значит, у него есть ключ от квартиры, в которую он решил наведаться! Это несколько изменило мои планы.
Я быстро вынырнула из машины и добежала до подъезда, достав свой универсальный ключ. Когда я вошла в подъезд, где-то высоко забухали тяжелые шаги Кремнева, поднимавшегося по лестнице. Стараясь ступать как можно тише, я тоже начала подниматься. Николай остановился, затоптался на месте, я замерла, стараясь определить,
Звонка в дверь не последовало. Никаких голосов тоже не было слышно. Зато я явственно услыхала звяканье и скрежет ключа, поворачиваемого в замочной скважине. Потом дверь тихо закрылась, и наступила тишина.
Я поднялась на три пролета. Кажется, именно здесь останавливался Кремнев. Я огляделась. На лестничной площадке располагалось четыре квартиры. В какой-то из них исчез Кремнев… Понимая, что рискую, я бесшумно подошла к первой двери и приложила к ней ухо. Из квартиры доносились голоса, мужской вперемежку с детскими, потом что-то крикнула женщина сквозь шум лившейся в кухне воды. Нет, скорее всего, здесь обычные семейные хлопоты.
Я перешла к следующей двери, за которой царила полная тишина. Неподвижный электросчетчик с ее номером указывал на то, что квартира пуста. Из третьей тем временем послышался какой-то шорох, а затем к прихожей затопали знакомые мне бухающие шаги. Я быстро помчалась вниз по лестнице, стараясь не шуметь. Выскочив на улицу, я юркнула в свою машину и уставилась на дверь подъезда. По моему представлению, Кремнев должен был через секунду-другую выйти.
Так и получилось: не прошло и минуты, как его крепкая фигура показалась в дверях. Николай торопливо пошел к машине, потом вдруг замер и задрал голову вверх. Постояв некоторое время в задумчивости, он вытащил из кармана куртки телефон, повертел его в руках и сунул обратно. Потом он двинулся почему-то по направлению к первому подъезду. Он прошел прямо мимо меня, и у меня невольно екнуло сердце, однако я понимала, что даже если Николай меня заметит, это уже неважно, – я и сама собиралась ему показаться.
Кремнев, однако, не обратил никакого внимания ни на мою машину, ни на того, кто в ней находится. Он двигался вперед какой-то странной, механической походкой, словно на ходулях шел. Теперь я смогла отчетливо разглядеть его лицо, и его выражение меня весьма насторожило: Кремнев был похож на зомби. Глаза его неестественно вытаращились, взгляд – полубезумный. Казалось, он просто не видит, куда идет.
«Куда его понесло-то? – с недоумением подумала я, собираясь выйти из «Ситроена».
Пройдя несколько метров, Николай споткнулся на ледышке, инстинктивно взмахнул руками, заваливаясь назад, и чуть не упал, но все-таки устоял на ногах. Это, видимо, привело его в чувство, потому что он вдруг замер, оглядываясь вокруг с явным удивлением. Потом он резко развернулся и заторопился к своей машине. Последние несколько метров Кремнев уже почти бежал. Я поняла, что медлить дальше нечего.
Выйдя из машины, я подошла к автомобилю Кремнева, накидывавшего в это время ремень безопасности на плечо, и, наклонившись, постучала в стекло. Кремнев резко вздернул голову, в глазах его застыл явный испуг. Я приветливо улыбнулась ему и показала жестом, чтобы открыл дверь. Лицо Кремнева отразило некие смутные эмоции: он увидел знакомое лицо и теперь пытался вспомнить – кто я такая? Понять это сразу ему мешали расстроенные чувства, в которых он пребывал. Кремнев явно колебался, открывать дверцу или нет, но все же узнал меня и выдавил на губах слабую улыбку. Дверцу
– Добрый день, – произнесла я, без спроса распахивая дверцу пошире и усаживаясь на переднее сиденье рядом с Николаем.
– Здрасьте! – бросил Кремнев, явно не зная, как себя вести. Он застыл на несколько секунд, а потом вдруг быстро заговорил, словно кто-то повернул туго закрытый кран: – Не ожидал никак вас здесь увидеть, к приятелю приехал, а его дома не оказалось. Вы тоже к кому-то в гости? Ох, неподходящее время вы выбрали! В такую погоду лучше дома сидеть.
И замолчал – так же резко, как начал говорить. Видимо, выплеснул весь фонтан наспех сочиненных фраз, и на этом его фантазия иссякла. Я смотрела на него очень пристально, и Кремневу явно стало весьма неуютно под моим взглядом. Он неловко завозился на сиденье, невольно пряча глаза.
– Ваш приятель живет в этом подъезде? – спросила я, кивая на четвертый подъезд.
– Да, – автоматически кивнул Кремнев.
– А как его зовут?
– Э-э-э… Юра, – выдавил Кремнев и немного расслабился – видимо, считая, что удачно ответил на мой вопрос. Он даже отважился спросить, с нарочито небрежным видом: – А у вас здесь тоже друзья живут?
– Вы с ним настолько близки? – сощурилась я, не ответив на его вопрос.
Кремнев воззрился на меня с недоумением.
– Что вы имеете в виду? – пробормотал он с неким вызовом и добавил: – Ну, вам, наверное, пора, да и мне тоже. Не буду вас задерживать. До свидания.
– И вы даже не поинтересуетесь, нет ли новостей в деле Минаева? – притворно удивилась я. – Вы же считаете его своим лучшим другом?
Кремнев смутился и даже покраснел. Хлопнул себя по лбу и неестественно рассмеялся:
– Ах да, конечно! Совсем из головы вылетело! Я просто закрутился тут… – неумело попытался оправдаться он. – Так что там с Гошей?
Я просверлила его колючим взглядом. Потом негромко, но очень отчетливо произнесла:
– Вы настолько близки со своим приятелем, что имеете ключи от его квартиры?
Кремнев принадлежал к не очень-то сообразительной категории людей, которые к тому же напрочь лишены актерских способностей. Они не умеют врать, притворяться и, когда им приходится это делать, чувствуют себя не в своей тарелке. Это заставляет их оправдываться даже там, где никакой их вины нет и они, в общем-то, не обязаны в чем-то давать отчет. Чувство вины грызет их изнутри и заставляет искать оправдания. Примерно это и происходило сейчас с Николаем Кремневым. Лицо его пошло пунцовыми пятнами, лоб вспотел, несмотря на жуткий холод, – салон его «Фольксвагена» так и не прогрелся до конца, – и он мучительно размышлял: как же себя вести, какую манеру общения избрать? Выбрал он, на мой взгляд, наихудшую, – решил доиграть свою заведомо провальную роль до конца. Он натянуто улыбнулся, стараясь держаться непринужденно, что выходило у него из рук вон плохо, и терпеливо заговорил:
– Ах, вы вот о чем! Да это ерунда! Это просто… Понимаете, он уехал, а меня просил за квартирой присматривать. Вот… Ну, там, цветы поливать, кота покормить…
– Вы приехали, чтобы цветы поливать и кормить кота? – в упор спросила я.
– Ну да! – расцвел Кремнев, обрадовавшись, что придумал такую удачную ложь. – Вот, по-быстрому управился и теперь направляюсь домой.
Нервное подрыгивание его левой ноги, видимо, было вызвано тем, что Кремнев, отвечая мне, вспомнил о том, что произошло в квартире, где он только что побывал.