Вторая Академия (Второе Основание)
Шрифт:
Доктор Дарелл вернулся на Терминус через несколько недель после окончания войны, и в тот же вечер в его доме состоялась встреча пятерых людей, которые десять месяцев назад здесь строили свои планы.
Тянулся обед, они ели и пили вино и явно не хотели возвращаться к старым разговорам.
Первым молчание нарушил Джоуль Турбор. Одним глазом поглядывая в пурпурную глубь бокала с вином, он процедил сквозь зубы:
– Ну, Хомир, вы теперь – просто герой дня. Здорово вы все обстряпали!
– Я? – воскликнул Мунн и весело расхохотался. Странно – вот уже несколько месяцев он не заикался. – Да мне и пальцем шевельнуть не пришлось. Это все Аркадия. Кстати, Дарелл, как она? Я слышал, она возвращается с Трентора?
– Вы
Он пристально оглядел присутствующих, но в ответ на свое сообщение не услышал ничего, кроме вздохов облегчения и слов радости. Ничего.
Турбор допил вино и сказал:
– Ну, значит, все кончено. И кто бы мог представить себе такое десять месяцев назад? Мунн слетал на Калган и вернулся. Аркадия побывала на Калгане и на Тренторе и тоже возвращается домой. Была война, и мы ее выиграли, черт подери! Вот говорят, что можно предсказать колоссальные повороты событий в истории, но разве можно себе представить, что то, что случилось, кто-нибудь из нас мог предвидеть, а ведь каждый из нас по-своему прожил это время и все события почувствовал на своей шкуре, образно говоря.
– Ерунда… – кисло отозвался Антор. – Нечего это вы так радуетесь? Вы говорите так, будто мы в действительности выиграли войну, а выиграли-то мы на самом деле чепуховую потасовку, которая только для того и была нужна, чтобы отвлечь наше внимание от реального врага.
Наступила неловкая пауза. Только Хомир понимающе усмехнулся.
Антор стукнул по столу кулаком.
– Да-да! – яростно воскликнул он. – Я говорю о Второй Академии. О ней теперь ни слова не говорят, и, если я прав, значит, предприняты все попытки, чтобы о ней и не вспоминал никто. И все эта проклятая атмосфера триумфа, наполняющая этот мир непроходимых тупиц, – все так радуются и торжествуют, что возникает идиотское желание присоединиться. Ну что ж, давайте вывешивайте за окнами транспаранты, бегите на улицу, влезайте друг другу на спины и бросайте с балкона конфетти, а когда вам это наконец наскучит, возьмитесь за голову, спуститесь с небес на землю, и давайте вернемся к обсуждению все той же проблемы – она никуда не делась и сегодня так же актуальна, как десять месяцев назад, когда вы все сидели тут с глазами на лбу от страха – и боялись, сами не зная чего и кого. Неужели вы правда думаете, что теперь, когда вы побили жалкую кучку военных кораблей, бояться Второй Академии нужно и можно меньше?
Он замолчал, тяжело дыша. Лицо его покрылось испариной и покраснело.
Мунн спокойно сказал:
– Позвольте, теперь скажу я, Антор. Или вы собираетесь играть роль конспиратора-пропагандиста?
– Говорите, Хомир, – сказал Дарелл, – только поосторожнее с эпитетами, прошу вас. Я и сам порой не против поговорить красиво, но сейчас нам просто не до этого.
Хомир Мунн откинулся на спинку кресла и аккуратно налил себе вино из графина, стоявшего рядом с ним на столе.
– Я был послан на Калган, – начал он, – для того чтобы выудить все, что я мог выудить из записей Мула, хранящихся во Дворце. Я потратил на это несколько месяцев. Не собираюсь ставить себе это в заслугу. Как я уже говорил, неожиданное разрешение на допуск во Дворец целиком и полностью – дело рук и гениальной головки нашей маленькой Аркадии. Тем не менее факт остается фактом – к моим первоначальным званиям о жизни Мула и его времени, которые и так были не малы, я добавил плоды напряженного труда над первоисточниками, которых до меня никто в руках не держал.
Поэтому у меня есть уникальная возможность судить о реальной опасности Второй Академии – гораздо более реальная, чем у нашего возбудимого друга.
– Ну и какова же ваша оценка опасности? – буркнул Антор.
– Нулевая.
Короткая пауза. Эльветт Семик удивленно уточнил:
– Нулевая? Нет опасности, что ли?
– Разумеется. Друзья мои, никакой Второй Академии не существует.
Веки Антора медленно опустились. Он побледнел, лицо его вытянулось, стало невыразительным.
Мунн продолжал, явно довольный тем, что был в центре внимания.
– И более того: никогда не существовало.
– И на чем же, – поинтересовался Дарелл, – вы основываете это столь неожиданное заключение?
– Не стал бы называть его неожиданным. Все вы знаете историю поисков Второй Академии Мулом. Но что вам известно об интенсивности этих поискав, о том колоссальном упорстве, с которым они велись? У него были громадные ресурсы, и он их использовал до конца. У него только одно желание и было – и он ничего не добился. Никакой Второй Академии найдено не было.
– Трудно ожидать, что она могла быть найдена, – нетерпеливо прервал его Джоуль Турбор. – Она наверняка имела и имеет способы защиты от любопытных глаз и умов.
– Даже если это был такой любопытный ум, как ум Мула – могущественнейшего мутанта? Не думаю. Ну ладно, в конце концов, ведь не ждете же вы, что я вам за пять минут перескажу содержание пятидесяти томов отчетов? Все это, согласно одному из пунктов мирного договора, перейдет в ведение Исторического Музея имени Селдона, и вы сможете с ними спокойно ознакомиться – так же как я. Собственными глазами прочтете и убедитесь – уверяю вас, там черным по белому написано то, что я сказал. Нет и никогда не было никакой Второй Академии.
Семик поинтересовался:
– Ну и кто же тогда – или что – остановило Мула?
– Елки-палки, а вы как думаете, что его остановило? Смерть его остановила, как в свое время остановит каждого из нас! Величайшее заблуждение всех времен как раз и заключается в том, что считается, что всепобеждающая карьера Мула была якобы остановлена какими-то неведомыми, мистическими силами, оказавшимися сильнее его самого. Это – результат того, что на ситуацию смотрели под в корне неверным углом.
Однако никто в Галактике ведь не станет оспаривать тот факт, что Мул был калекой – как с физической, так и с умственной точки зрения. Он умер в возрасте чуть более тридцати, потому что его измученное болезнью тело устало жить скрипя по всем швам. Еще за несколько лет до смерти он уже был дряхлым инвалидом. В самом лучшем здравии он был не лучше смертельно больного человека. Ну хватит об этом. В общем, он покорил Галактику, а потом совершенно естественным образом умер. Даже удивительно, что он так долго протянул. Друзья мои, тут все предельно просто. Нужно только терпеливо и бесстрастно взглянуть правде в глаза и постараться посмотреть на вещи под другим углом.
Дарелл задумчиво проговорил:
– Ну что ж, давайте попытаемся, Мунн. Это не лишено интереса и уж, во всяком случае, может внести некоторое разнообразие в ход наших мыслей. Вот интересно, что в этой связи вы скажете об энцефалограмме «обработанных» людей, которые нам в прошлый раз показывал Антор?
– Нет ничего проще. Сколько лет энцефалографии? Нет, лучше поставить вопрос иначе: насколько хорошо развита наука изучения нейронных процессов?
– Мы – в самом начале пути, – ответил Дарелл. – Попали в точку, принято.
– Отлично. Так насколько же мы можем быть уверены в том, что то объяснение, которое нам представил Антор, и та интерпретация, которую вы дали пресловутому Плато на энцефалограммах, верны? У нас есть гипотезы, но насколько вы можете быть уверены в их правильности? И как вы можете быть уверены в том, что это явление действительно является отражением существования некоей могущественной силы, никаких других свидетельств существования которой не существует? Всегда легко объяснить неизвестное наличием потусторонней нечеловеческой силы и воли.