Вторая Академия (Второе Основание)
Шрифт:
Это в природе человеческой. На протяжении всей истории Галактики было полным-полно случаев, когда оказавшиеся в изоляции системы время от времени возвращались в первобытное, варварское состояние, и какой урок мы извлекли из этого? Во всех случаях подобные дикари считают непостижимые для собственного разума явления – ураганы, эпидемии, засухи – делом рук существ более могущественных, чем они сами.
Если не ошибаюсь, это называется антропоморфизмом, и в этом смысле мы ничем не лучше дикарей. Мы просто с головой погрузились во все это. Имея крайне ограниченные познания
– Ах! – вмешался Антор, театрально заломив руки. – Значит, вы все-таки помните о Селдоне? А я так понял, что вы про него напрочь забыли. Селдон сказал, что Вторая Академия существует, и давайте все-таки плясать от этого.
– А вы до конца понимаете все цели Селдона? Вы знаете, какие именно задумки были заложены во все его расчеты? Да Вторая Академия запросто могла быть выдуманным пугалом, жупелом, изобретение которого преследовало весьма специфическую цель. Почему, например, мы победили Калган? Как вы писали в последней серии статей, Турбор?
Турбор поерзал в кресле.
– Я понял, куда вы клоните. Я был на Калгане до конца, Дарелл, и должен честно сказать, что моральный дух калганцев был здорово сломлен. Я просматривал все их газетенки, смотрел все ролики новостей и должен сознаться, что они просто-таки сами не видели другого исхода, – они ждали, что их победят. То есть у них просто руки опускались при мысли о том, что вот-вот должна вмешаться Вторая Академия, и приложить к войне свою карающую десницу, и, что вполне естественно, выступить на стороне Первой.
– Вот именно! – воскликнул Мунн. – А я-то и вообще там всю войну проторчал! Я сказал Стеттину, что Второй Академии не существует, и он мне поверил. Для него это было жутко важно, и он за счет этого чувствовал себя более уверенно. Но заставить народ перестать верить в то, во что он верил всю жизнь, было невозможно – так миф, придуманный Селдоном, сыграл роковую роль в начатой им космической шахматной партии.
Антор резко открыл глаза и в упор уставился на Мунна, который был явно доволен, что у него все так складно получилось.
– А я заявляю, что вы лжете, – отчетливо выговорил он.
Хомир побледнел.
– Не считаю нужным реагировать и отвечать на подобные обвинения.
– А я вовсе не намеревался задеть ваше достоинство. Вы просто не можете не лгать. Вы даже не понимаете, что лжете. Но тем не менее все, что вы говорите, ложь!
Семик, сидевший рядом с Антором, мягко опустил руку на запястье молодого человека.
– Не надо так горячиться, юноша!
Антор раздраженно стряхнул руку старика и крикнул:
– Как же вы все мне надоели! Сидят, смотрят – и ничего не понимают. Да я этого человека и видел-то всего раз десять за свою жизнь, но мне совершенно очевидно, насколько он переменился! А вы все знаете его, что называется, сто лет и ничего не замечаете! Просто с ума можно сойти! Нет, вы серьезно считаете, что этот человек, которого слушаете развесив уши, – Хомир Мунн?
Немая сцена. Почище, чем в театре. Тишину нарушил пронзительный вскрик Мунна:
– Вы что, считаете меня мошенником?
– Не в прямом смысле, но это не имеет значения! – прокричал в ответ Антор. – Все равно вы – мошенник! Тихо, все тихо! Я требую, чтобы меня выслушали!
Он так рассвирепел, что все вынуждены были повиноваться.
– Так вот: помнит ли кто-либо из вас того Хомира Мунна, каким его запомнил я, – того застенчивого библиотекаря, который и говорить-то вслух стеснялся, человека с напряженным, нервическим голосом, заикающегося на каждом слове? Разве это – тот самый человек? Он гладко говорит, он самоуверен, у него куча теорий, и, черт бы меня подрал, он не заикается! Так что – это тот самый человек?
Даже сам Мунн растерялся. Пеллеас Антор предложил более спокойно:
– Ане стоит ли его обследовать?
– Как? – спросил Дарелл.
– Это вы меня спрашиваете – как? Обычно! У вас есть его энцефалограмма десятимесячной давности? Сделайте новую и сравните!
Он ткнул пальцем в съежившегося от страха библиотекаря и яростно крикнул:
– Боюсь, он пострашится идти на обследование!
– Нисколько, – ответил Мунн. – Я – тот же самый человек, каким был всегда.
– Как вы можете об этом судить? – с сожалением в голосе спросил Антор. – Нет, я больше скажу: я здесь теперь никому не доверяю. И требую, чтобы были обследованы все до одного. Была война, так? Мунн был на Калгане. Турбор был за пределами Терминуса, на борту корабля, в зоне военных действий. Дарелла и Семика тоже какое-то время не было здесь – уж не знаю, где они были и чем занимались. Один только я был здесь, в одиночестве и безопасности, поэтому я больше не верю никому из вас. Но, честно говоря, и я не прочь обследоваться. Согласны? Или мне уйти? В таком случае я уйду и буду делать, что сочту нужным.
Турбор пожал плечами:
– Лично у меня возражений нет.
– Я уже сказал, что я не против, – сказал Мунн.
Семик жестом дал понять, что и он не возражает.
Антор ждал, что скажет Дарелл. Дарелл кивнул.
– Начните с меня, – предложил Антор.
Электроды были прилажены на курчавой голове молодого человека. Он застыл в кресле, прикрыв глаза. Веки его слегка подрагивали. Дарелл достал из ящика стола листок с прежней энцефалограммой Антора и показал ему.
– Ваша подпись, не так ли?
– Да, да! Это моя энцефалограмма. Сравните.
Сканнер выбросил на экран старые и новые линии – все шесть. В темноте раздался голос Мунна:
– Вот посмотрите: по-моему, тут есть изменения.
– Это – первичные волны с лобной доли. Это ничего не значит, Хомир. Эти дополнительные пики, на которые вы показываете, не отражают ничего, кроме возбуждения нервной системы. Тут надо на другое смотреть, – объяснил Дарелл.
Он нажал контрольную кнопку, и все шесть ломаных линий слились в одну попарно. Удвоение отмечалось только в области более высокой амплитуды первичных волн.