Вторая кожа
Шрифт:
Он глубоко вздохнул.
— Джон ее любил... — Пол на минуту замолчал, потом взглянул на Фрэнси. — Любил так же, как Черный Пол Маттачино. — Он опять засунул в рот обкусанный ноготь. — Может быть, Маттачино и встречался с ней когда-то, потому что она регулярно получала от него деньги. — Он коснулся искалеченной ноги. — Мое содержание в госпитале, операции, потом реабилитация — на все это мать получала деньги от Черного Пола.
— Скажи, а почему ты работаешь на Бэда Клэмса? — спросила Фрэнси. — Почему так ненавидишь мою
— Теперь я ее ненавижу гораздо меньше и совсем не испытываю ненависти к тебе, — сказал Пол. — Ты веришь мне?
Девочка пожала плечами.
— Это действительно так. Эй, помнишь, что ты там сказала насчет вранья? Так вот, это не вранье, честное слово. Все случившееся — просто борьба между Леонфорте и Гольдони, Ты и твоя мать просто-напросто попали между двух огней. Она должна была держаться от этой схватки подальше, как и полагается женщине.
— И они убили бы ее, как убили отца, — горячо возразила Фрэнси.
— Я в этом не участвовал, клянусь тебе. — Пол выплюнул кусок ногтя в темноту. — Это работа заезжих талантов, меня же держали в тени. — Он махнул рукой. — Между нами говоря, я считаю, что решение убить твою мать было неправильным. Она крепкий орешек, как и ты. — Он улыбнулся. — Но теперь она здорово мне подгадила.
— Профессиональный риск.
Пол уставился на Фрэнси широко открытыми глазами, затем изумленно фыркнул:
— Ну и язычок у тебя, девочка.
Она пристально посмотрела, на него:
— А может быть, дело не только в семейных счетах. Ты ведь ненавидел Фэйс, я знаю.
— Конечно, я ненавидел эту стерву. Она убила человека, которого я любил как отца — Черного Пола.
— А правда ли это?
Он поднял руку:
— Клянусь душой своей матери. — Он скривился. — Надеюсь, что Фэйс получила по заслугам и сейчас горит в аду.
— Тут попахивает местью.
— Откуда ты набралась этого, девочка, из дурацких фильмов?
Фрэнси посмотрела на мать, лежавшую в темноте:
— Как ты думаешь, с ней все в порядке?
— Конечно.
Пол успокаивающе похлопал ее по руке, и она опять уселась на скамейку.
— Девочка, скажи мне одну вещь. Мать когда-нибудь брала тебя в Святую Марию в Астории?
— Ты имеешь в виду монастырь?
Во взгляде Пола промелькнуло какое-то непонятное выражение.
— Да, монастырь. Святого Сердца Девы Марии.
Фрэнси утвердительно кивнула:
— Много раз.
— Ты видела там старую леди, настоятельницу?
— Каждый раз как приезжала туда.
— а о чем вы говорили? О религии или о чем-либо еще?
— Да, — ответила Фрэнси. — О религии.
Но глаза ее при этом скользнули куда-то в сторону, и он понял, что она лжет. Это не имело значения, их разговоры его не интересовали. Он наклонился к ней поближе:
— А ты встречала там кого-нибудь еще?
Фрэнси увидела, как напряглось его лицо, возле глаз собрались морщины, линия рта обозначилась жестче, стала определенней.
— Конечно, массу других людей. Монахинь, конечно. Кто еще может быть в монастыре?
— Разумеется. Кто же еще? — сказал он так тихо, что ей пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его слова.
— Скажи мне, не встречала ли ты там монахиню, которую я тебе опишу?
— А зачем тебе это?
Он наклонился еще ближе:
— Это очень важно, девочка, поверь мне.
Его голос звучал не громче, чем шепот, которым Фрэнси разговаривала с друзьями в библиотеке.
Она поверила ему и ответила:
— Ладно.
— Так вот, она довольно высокая, стройная, с длинными ногами. — Тут Пол махнул рукой, как бы отбрасывая все сказанное до этого. — Ну, да это ничего не значит, потому что она ведь носит одеяние, верно? Но она должна быть очень красива, с темными волнистыми волосами. У нее очень необычный цвет глаз, зеленый, каким бывает океан, не у берега, нет, а дальше, там где глубоко. — Он резко откинулся назад, как будто сообразив, что сказал лишнее. — Ты не видела никого похожего в Святой Марии?
— Нет.
Он искоса взглянул на нее:
— Ты уверена, девочка? Ты говоришь мне правду?
— Да.
— Действительно?
— Ей-богу.
— О Боже, — прошептал он. «Ей-богу» — так говорила Джеки!
Он долго молча смотрел на Фрэнси, пока ее лицо не начало расплываться. Даже несмотря на царящую в салоне полутьму, девочка поняла, что задела его за живое и что она должна иметь это в виду. Наконец, когда вокруг него все снова стало резким. Пол вдруг хлопнул ладонью по ее ноге.
— Ладно, Фрэнси, — сказал он совсем другим тоном. — Давай посмотрим, что там с твоей матерью.
— Будешь ложиться?
— Нет еще, — ответил Николас.
Коуи, которая спала обнаженной, завернулась в простыню и встала с кровати. Коснувшись ногой паркетного пола, она поежилась.
— Холодный. — Потом прижалась к любимому. — А тебе не холодно?
— Только здесь, — сказал Николас, похлопав по своей голове. — Сегодня Кшира два раза неожиданно прорывала сознание, сдвигая пространство и время. Я не мог контролировать свой мозг, как будто им управлял кто-то другой.
— А как ты чувствуешь себя сейчас?
— Прекрасно. Совершенно нормально.
В огромных, темных и полных жизни глазах женщины, казалось, отражался весь блеск ночного Токио.
— Оками-сан тебе поможет.
Коуи прижалась к Николасу, и он еще раз осознал, как эта женщина нужна ему.
— Сегодня вечером он пытался помочь мне, но с ним стало плохо. Оками стар, Коуи. Его ум еще достаточно остер, но он вынужден тратить его на то, чтобы противостоять многочисленным политиканам, пожирающим страну, и боюсь, что в нем не хватает той внутренней силы, которая нужна, чтобы помочь мне в моей борьбе.