Вторая любовь всей моей жизни
Шрифт:
Я вспомнила, как это было. Он встал на одно колено, держа в руках голубую бархатную коробочку. Я не замечала ни вздохов, ни улыбок вокруг. Все мое внимание поглотил он – мой Лукас. Мой лучший друг, мой партнер, моя родственная душа.
Мое все.
– Не могу дождаться церемонии, – сказала я. – Ты понимаешь, какие мы счастливчики? Иногда я смотрю на других людей и удивляюсь тому, как нам повезло, что мы встретились. Мы просто созданы друг для друга.
– Как Росс и Рэйчел?
Я покачала головой и улыбнулась. Он был помешан на «Друзьях».
– Ты понимаешь,
– Здесь это будет новостью года, и все захотят поучаствовать. Будет весело, – возразил он, – мы обвенчаемся в церкви, а потом закатим грандиозную вечеринку. Тебе не придется ничего делать: мама, Эмма и Джо все организуют. Все, что тебе нужно, – это надеть белое платье и прийти.
Я простонала:
– Боже, белое платье.
– Ты сможешь, я верю в тебя.
Я легко толкнула его локтем в ребра:
– Эй, ты сам выбрал пацанку, это только твоя вина.
Он снова посерьезнел и сказал:
– Я сделал идеальный выбор.
Я закатила глаза: все это слишком непривычно. Мы с Лукасом из тех пар, которые знают, что любят друг друга, а потому не испытывают нужды бесконечно это повторять.
– Сегодняшний вечер превратил тебя в невыносимого романтика.
– Не волнуйся, завтра я снова стану просто невыносимым.
– Как скажешь, – я потянулась к нему для долгого поцелуя и снова упала в его объятия, желая, чтобы они длились вечно.
– Мы будем вместе всегда, – пообещал он, будто прочел мои мысли. На самом деле я иногда думала, что он способен на это. И в моем сердце не было сомнений в его правоте.
В тот момент я находилась в счастливом неведении о том, как недолго продлится наше «всегда».
Глава 1
Наши дни
Говорят, что в маленьком городке каждый чем-то знаменит.
В родном Толтинге я была знаменита своей живописью.
Последняя картина?
Я уставилась на жирный заголовок на первой странице «Корнуэлл Ньюз». «Возможно, это ваш последний шанс приобрести картину известной местной художницы Роуз Уокер», – гласила первая строчка статьи.
– Зачем ты снова это читаешь? – строго спросила моя лучшая подруга Эмма, входя и садясь напротив. – Кто оставил это здесь?
Она с осуждающим видом осмотрела комнату. Прошло две недели с момента появления статьи, а написанное в ней не оставляло меня в покое.
Вошел Джо, наш начальник, и увидев газету, виновато взглянул на меня.
– Я думал, мы договорились избавиться от них, – произнес он.
– Это не выходит у меня из головы, – ответила я, мысленно возвращаясь к молодому журналисту, который в этом же баре брал у нас интервью, чтобы опубликовать его в номере к пасхальной ярмарке, запланированной на эту субботу.
Эмма вырвала газету из моих рук.
– Не могу поверить, что ему хватило нахальства, – прорычала она.
Мне не нужно было видеть статью, чтобы помнить, что в ней. «Мисс Уокер не написала ничего нового за последние два года, и не похоже, что мы увидим какие-либо работы этой талантливой
– Мне жаль, Роуз, – в сотый раз повторил Джо, с ужасом глядя на газету, – я просто хотел дать ему понять, как горд, что ты участвуешь в ярмарке в этом году после всего, через что ты прошла. Насколько все мы горды.
– Он перекрутил все твои слова! – негодовала Эмма, пытаясь успокоить его. Я знала, как Джо переживал из-за статьи. Она скомкала газету. – Мы все очень гордимся тобой. И статья этого не изменит.
Два года назад мой мир перевернулся с ног на голову.
Я больше не была известной в Толтинге художницей. Вместо этого я приобрела известность в роли, которую раньше не могла даже представить, – двадцатичетырехлетней вдовы.
Апрельская погода дарила тепло, а значит, Толтинг начал свое превращение из неприметного прибрежного городка в популярное туристическое место. Таковым его делала полоса золотого песка и – что важнее – отличные волны для серфинга. Наша пасхальная ярмарка всегда была одним из моих любимых мероприятий, но прошлогоднюю я пропустила, не в силах представить себе участие в ней без Лукаса. В этом году впервые за десять лет мне предстояло участвовать без него, и я готовилась смириться с этим. Я все еще не была уверена, что ярмарка в одиночестве мне под силу, но нужно было продать последние картины.
Осколки прошлой жизни.
Я не видела иного способа вернуть саму себя. Мне нравилась ярмарка, и я решила снова принять в ней участие. Она была самой сутью жизни в Толтинге, а жить в другом месте я не хотела. Предыдущие два года испытывали на прочность мою в этом уверенность.
Дверь бара с размахом открылась, вошла группа туристов, шумных и привлекающих всеобщее внимание. Благодаря синоптикам, пообещавшим теплую погоду на эти выходные, ярмарке было суждено принять очень много посетителей, а в гостинице «Толтинг» и всех окрестных мотелях были раскуплены все номера.
Вероятнее всего, эту компанию заманили сюда волны. Я разглядела в них жителей большого города, банковских служащих или кого-то в этом духе, приехавших сделать паузу и выпустить пар. Их наряды казались по-серферски небрежными, но выглядели дорого. Такие могли и не выбраться к морю или сделать это лишь раз – чтобы сделать фотографии и похвастаться друзьям на Фейсбуке.
– Ну вот, началось, – проворчала миссис Моррис, подходя ко мне, чтобы забрать свои сумку и пальто, и, сощурившись, глядя на приезжих.
Ее кафе служило галереей для моих картин с тех пор, как я была подростком, но после ремонта, сделанного перед многолюдным туристическим сезоном, места для них не нашлось. Это дало мне прекрасную возможность освободиться от них.
– Всегда вздыхаю с облегчением, когда это все заканчивается, – добавила она.
Миссис Моррис была еще одной местной знаменитостью. Ей было около семидесяти, но никто не знал ее точный возраст, и у нее, кажется, никогда не бывало дней рождения. Ее единственная дочь переехала куда-то на север после замужества, но внучка Аманда жила здесь с ней.