Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор.

Фуллер Джон Фредерик

Страна, потерявшая господство в воздухе, увидит себя подвергающейся воздушным нападениям без возможности реагировать на них с какой—нибудь степенью эффективности; эти повторные, непрекращающиеся нападения, поражающие страну в наиболее сложные и чувствительные части, несмотря на действия ее сухопутных и морских сил, должны неизбежно привести страну к убеждению, что все бесполезно и всякая надежда погибла. А это убеждение и означает поражение». [33]

Здесь следует отметить, что цель Дуэ заключалась не в том, чтобы заменить занятие важных стратегических районов уничтожением отраслей промышленности, необходимых для обеспечения действий вооруженных сил

противника. Дуэ имел в виду значительно более катастрофичную по своим последствиям меру: заставить противника капитулировать, не используя против него ни армию, ни флот. Вновь и вновь это подчеркивается в его книге: «Я хочу только сделать упор на одном моменте, а именно на силе морального эффекта, который в состоянии дать подобные воздушные действия, — морального эффекта, могущего иметь еще большие последствия, чем сами материальные результаты этих действий. Возьмите, например, центр крупного города и представьте себе, как будет реагировать гражданское население только на один налет одного соединения бомбардировщиков. Я нисколько не сомневаюсь, что налет произведет самое ужасное впечатление на население». [34]

33

Дуэ Д., Господство в воздухе, Огиз, М., 1935, стр. 136.

34

Дуэ Д., Господство в воздухе, Огиз, М., стр. 57.

Затем, описав нанесенный ущерб, Дуэ продолжает: «Но то, что произошло в одном городе, может в тот же день произойти в 10, 20, 50 крупных населенных центрах определенного района. Известия о том, что произошло в пораженных центрах, распространяются в другие центры, которые сознают возможность подвергнуться ударам на следующий же день, в следующий же час. Какая власть сможет поддержать порядок в угрожаемых подобным образом центрах? Как заставить все учреждения работать обычным порядком? Как продолжать производство на заводах? И если даже удастся поддерживать видимость порядка и сможет производиться некоторая работа, то не достаточно ли будет появления одного только неприятельского самолета, чтобы вызвать страшную панику? Нормальная жизнь не сможет протекать под вечным кошмаром неизбежной смерти и разрушения.

И если на следующий день будут поражены другие 10, 20, 50 центров, кто сможет еще удержать обезумевшее население от бегства в поля и деревни, чтобы спастись из городов, представляющих собой мишени для неприятельских ударов?

Неизбежно должно произойти разложение, глубокое разложение всего организма, и не может не наступить вскоре момент, в который население, побуждаемое исключительно инстинктом самосохранения, потребует, чтобы избавиться от смертельной тревоги, прекращения борьбы на любых условиях.

Может быть, это произойдет еще прежде, чем сухопутная армия успеет закончить мобилизацию, а флот — выйти в море». [35]

Таковы две выдающиеся тактические теории, порожденные первой мировой войной. Примечательно, что обе теории переносили проблему войны из материальной в моральную сферу. Если удар по командованию противника преследовал цель деморализовать вооруженные силы, то цель удара по гражданскому населению заключалась в деморализации правительственного аппарата.

35

Там же, стр. 57–58.

По идее обе теории сходны, однако они коренным образом отличаются друг от друга по методу. Если первая теория предполагает, что армия и авиация будут единым целым, то вторая теория исходит из их разделения — армия становится простой полицейской силой, вся задача которой сводится к оккупации страны, подавленной авиацией. Такая форма нападения с воздуха получила название «стратегической бомбардировки». Согласно первой теории, действия должны происходить только в военной сфере, целью стратегии по—прежнему остается генеральное сражение. Согласно второй теории, действия происходят только в гражданской сфере, целью воздушной тактики становится уничтожение основ цивилизованного существования. Какое влияние оказали эти теории в условиях, когда не было войны?

Первая не имела никакого влияния до прихода Гитлера к власти в 1933 г. Вторая получила широкую известность ввиду ее доходчивости. Аналогичные теории уже развивались во время первой мировой войны: в США бригадным генералом Вильямом Митчеллом и в Англии сэром Хью Тренчардом. В апреле 1918 г. Британия первая создала независимые военно—воздушные силы: воздушные силы сухопутной армии, носившие вспомогательный характер, были преобразованы в британские военно—воздушные силы — самостоятельный вид вооруженных сил.

На первый взгляд, это мероприятие, казалось, отвечало островному положению Британии, хотя и обеспечивавшему ей безопасность против нападения сухопутных сил, но затрудняющему поддержку континентального союзника наземной армией. Если бы утверждения Дуэ и других, мысливших аналогичным образом, были правильны, хотя по сей день ничто не доказало их справедливость, тогда вековая проблема, как с минимальными силами сыграть максимальную роль в континентальной войне, оказалась бы решенной. Военно—воздушные силы смогли бы в значительной степени заменить армию, бомбардировки британскими самолетами объектов на континенте сделали бы ненужным отправку больших экспедиционных сил за море.

Положение Франции менее благоприятно; между ней и Германией нет Ла—Манша, кроме того, Франции недоставало людских ресурсов для новой войны против Германии. Чтобы компенсировать эти недостатки, Франция превратилась в искусственный остров, соорудив линию Мажино, которую можно уподобить плотине, защищавшей страну от германского наводнения. Французы не создали самостоятельных военно—воздушных сил по той простой причине, что они рассматривали бомбардировочную авиацию просто как средство увеличения дальнобойности орудий линии Мажино.

Два различных подхода к этому вопросу показывают, что если британский и французский генеральные штабы и имели хоть какую—нибудь ясную концепцию, то она заключалась в том, чтобы начать новую войну в том месте, где кончилась прошлая; на линии Мажино, заменившей старые линии траншей Западного фронта. Следовательно, по замыслу англо—французских штабов, война должна была начаться как осада, которая обеспечит достаточное время для производства необходимого количества воздушной артиллерии, чтобы стереть в порошок Германию, и постройки флота для проведения блокады. Если план был не таков, тогда трудно даже представить себе, в чем же он заключался.

К несчастью для Британии и Франции, Германия в 1933 г. подпала под влияние человека с весьма определенными политикой и планами, человека, соединявшего в себе качества реалиста, идеалиста и провидца, который для одних был: просто Гитлером, а для других самим богом. «Кто говорит, что я собираюсь начать войну, как сделали эти дураки в 1914 году, — кричал Гитлер. — Разве все наши усилия не направлены к тому, чтобы избежать этого? Люди в большинстве своем совсем лишены воображения… Они слепы к новому, к незнакомым вещам. Даже мысль генералов бесплодна. Они барахтаются в паутине технических знаний. Созидающий гений всегда выше круга специалистов». [36]

36

Rauschning H., Hitler Speaks, 1939, р. 16.