Вторая мировая война (Том 5-6)
Шрифт:
Решительная операция наших армий в Италии, в частности высадка у Анцио, в полной мере внесла вклад в успех операции «Оверлорд». Позже мы увидим, какую роль она сыграла в освобождении Рима.
Глава 11
Италия: Кассино
Ожесточенность и смятение, царившие в Италии, усилились в новом году. Призрачная республика Муссолини испытывала все возраставший нажим со стороны немцев. Интриги разъедали правящие круги, сплотившиеся вокруг Бадольо на юге Италии; в Англии и Соединенных Штатах общественное мнение относилось к ним с презрением. Муссолини начал действовать первым.
Прибыв после бегства в Мюнхен, он нашел там свою дочь Эдду и ее мужа графа Чиано. Они бежали из Рима в момент капитуляции, и хотя Чиано голосовал против своего тестя на роковом заседании
И только когда убывающая мощь "Республики Сало" почти совсем сошла на нет и нетерпение германских хозяев усилилось, Муссолини согласился дать ход волне рассчитанной мести. Все руководящие деятели старого фашистского режима, которые голосовали против него в июле и которых удалось захватить в оккупированной немцами Италии, предстали в конце 1943 года перед судом, собравшимся в средневековой крепости Вероны. Среди подсудимых был и Чиано. Всем им без исключения был вынесен смертный приговор. Несмотря на мольбы и угрозы Эдды, дуче не мог пойти на попятный. В январе 1944 года эта группа, включавшая не только Чиано, но также 78-летнего маршала де Боно, соратника Муссолини по походу на Рим, была предана казни – привязанных к стулу, их расстреливали в спину. Все они умерли мужественно.
На юге Бадольо доставляли все больше хлопот остатки оппозиции фашизму, уцелевшие с первых дней его существования; с прошлого лета они выросли в политические группировки. Они не только требовали создания более широкой администрации, в которой они могли бы принять участие, но пытались также уничтожить монархию, которая, по их утверждению, скомпрометировала себя тем, что так долго мирилась с правлением Муссолини. Деятельность этих групп встречала растущую поддержку общественности как в Америке, так и в Англии. В январе в Бари состоялся съезд шести итальянских партий и были вынесены резолюции в этом духе.
Поэтому я телеграфировал президенту:
Премьер-министр – президенту Рузвельту
13 февраля 1944 года
Нынешний режим является законным правительством Италии, с которым мы заключили перемирие, вследствие чего итальянский флот перешел к нам и сейчас вместе с частью итальянской армии и авиации сражается на нашей стороне. Это итальянское правительство будет подчиняться нашим указаниям в гораздо большей степени, чем любое другое правительство, которое мы могли бы с большим трудом создать.
С другой стороны, оно обладает большей властью над флотом, офицерами армии и т. д., чем могло бы иметь любое другое правительство, созданное из жалких остатков политических партий, ни одна из которых не может говорить от имени кого бы то ни было, ибо не приобрела такого права ни на основе выборов, ни в силу давности. Новому итальянскому правительству придется приобретать авторитет у итальянского народа своим противодействием нам. Весьма вероятно, что оно попытается уклониться от выполнения условий перемирия. Что же касается передачи части итальянского флота России, то я не могу представить себе, что оно это сделает.
Если же оно это сделает, то я не думаю, что его приказ будет иметь силу для итальянского флота. Поэтому надеюсь, что, когда наступит надлежащее время, мы проконсультируемся друг с другом.
Так как президент и я были единодушны в главном вопросе, то в своей речи 22 февраля в палате общин я коснулся политического положения в Италии:
«Битва в Италии будет трудной и затяжной. Я не уверен, что сейчас в Италии удалось бы сформировать другое правительство, которое могло бы рассчитывать на такое же повиновение со стороны итальянских вооруженных сил. Если мы добьемся успеха в развертывающейся в настоящий момент битве и вступим в Рим – а я верю, что так и будет, – мы получим возможность обсудить все политическое положение в Италии и сможем это сделать в гораздо более благоприятных условиях, чем сейчас. Именно в Риме можно легче всего создать итальянское правительство, имеющее более широкую базу. Будет ли сформированное таким образом правительство таким же полезным для союзников, как нынешнее, – мне неизвестно. Возможно, конечно, что это правительство постарается укрепить свои позиции в итальянском народе, противясь, насколько оно осмелится, требованиям, предъявляемым ему в интересах союзных армий. Поэтому я бы очень сожалел, если бы дезорганизующая перемена была произведена в такое время, когда битва в самом разгаре и идет с переменным успехом».
Вторая крупная атака на Кассино началась 15 февраля бомбардировкой монастыря. Высота, на которой стоял монастырь, господствует над слиянием рек Рапидо и Лири, и она была осью всей системы германской обороны.
Монастырь господствовал над всем полем битвы, и естественно, что генерал Фрейберг, командовавший корпусом, который проводил эту операцию, хотел, чтобы, прежде чем бросить пехоту в атаку, монастырь подвергли ожесточенной бомбардировке с воздуха. Командующий армией генерал Марк Кларк неохотно запросил разрешения у генерала Александера, который дал такое разрешение, взяв на себя ответственность за него. Поэтому 15 февраля, после того как монахи были должным образом предупреждены, на монастырь было сброшено свыше 450 тонн бомб, и он сильно пострадал, хотя прочные внешние стены и ворота уцелели. Бомбардировка не дала хороших результатов. Немцы получили возможность с полным основанием использовать, как им угодно, развалины, и это обеспечило им даже еще лучшие возможности обороны, чем тогда, когда здание монастыря стояло нетронутым.
Пойти в атаку пришлось индийской 4-й дивизии, которая незадолго до этого сменила американцев на возвышенностях к северу от монастыря. Здесь она понесла тяжелые потери и была остановлена. Прямая атака на Кассино потерпела неудачу.
В начале марта плохая погода привела к тупику. Войска обеих сторон увязли в наполеоновской пятой стихии – грязи. Мы не смогли прорвать главный фронт у Кассино, а немцам не удалось сбросить нас в море у Анцио.
До прорыва фронта у Кассино нельзя было надеяться на выход с плацдарма у Анцио и на скорое соединение наших войск, находившихся в двух разных секторах. Поэтому в первую очередь требовалось по-настоящему укрепить плацдарм, сменить войска, подбросить подкрепления, накопить запасы, чтобы можно было выдержать настоящую осаду и обеспечить операцию по прорыву, которую предполагалось осуществить в дальнейшем. Времени было мало, поскольку многие десантные суда должны были быть высвобождены к середине месяца для использования в операции «Оверлорд». До сего времени переброска этих судов откладывалась, и это было правильно, однако дольше задерживать их было нельзя. Военно-морские силы делали все возможное и добивались великолепных результатов. Раньше средний ежедневный объем выгруженных материалов составлял три тысячи тонн, за первые десять дней марта эта цифра более чем удвоилась. Я внимательно следил за ходом выгрузки.
12 марта я запросил: «Какова численность войск на плацдарме в настоящее время по спискам на довольствие? Какое количество транспортных средств выгружено там с начала операции? Какой запас продовольствия и боеприпасов там создан, на сколько дней, на чем основывается этот расчет?»
Генерал Александер ответил, что по спискам на довольствии на плацдарме числится 90 200 американских и 35 500 английских солдат. Выгружено около 25 тысяч танков, самоходных орудий и бронемашин, а также автотранспортных средств всех видов. Он сообщил все подробности о запасах продовольствия, боеприпасов и бензина. Запасы были невелики, но со дня на день росли.
В то время как шли битвы, о которых я говорил выше, вокруг Бадольо разгоралась политическая борьба. На Рузвельта напирали со всех сторон, настаивая, чтобы он поддержал серьезные перемены в итальянском правительстве. Он высказал мнение, что нам, пожалуй, следует уступить общественному нажиму.
Мысль о сделке с шестью итальянскими оппозиционными партиями приобретала поддержку в верховном штабе в Алжире, и генерал Вильсон телеграфировал в этом духе объединенному англо-американскому штабу в Вашингтоне и Лондоне. Он был вправе это сделать, так как состоял на службе у обеих стран. Тем не менее моя точка зрения осталась неизменной, и мои коллеги по военному кабинету, понимавшие, какой оборот может принять дальнейшее развитие событий в этом направлении, были согласны со мной.