Вторая мировая. Перезагрузка
Шрифт:
Каждый вид вооруженных сил проектировал, выдавал заказы и принимал оружие, военно-хозяйственное имущество и боеприпасы, разрабатывал планы по материальному обеспечению своей производственной программы. А непосредственными производителями были «старые немецкие концерны».
Например, танкостроение Германии находилось в ведении девяти крупных концернов, поставлявших танки и бронекорпуса. Они контролировали 32 завода, принадлежащих 27 различным фирмам. И характерно, что фирмы эти специализировались не только в этой сфере. Из восьми заводов Даймлер — Бенц лишь один выпускал танки.
То есть функционировала
Тогда какова причина столь радикальной реформы марта 1940 года? Конечно, новый уровень потребностей вооружений для вермахта… НО и новый уровень возможностей. Новые шахты, электростанции, месторождения, заводы… В апреле 1940-го планировался бросок Дания — Норвегия, в мае — Бельгия, Нидерланды, Люксембург и суперприз — Франция. И опыт протекторатов Чехии и Моравии, на тот момент уже два года исправно пахавших на него, подсказывал Гитлеру: «Промышленно развитые», «культурные» страны передадут все в целости, «без фанатических эксцессов» и будут покорно работать (возможно, и ожидая, что кто-то, когда-то рискнет целостью своего «недвижимого имущества», начнет настоящую войну, «придет», «освободит»). Так все и вышло.
Рейху на баланс поступили громадные французские стратегические запасы: 8,5 тысяч тонн нефти, десятки тысяч тонн цветных металлов, 5000 паровозов, 40 000 автомобилей (правда, это совокупно с бельгийскими и нидерландскими).
Таким образом, созданное 17 марта 1940 года, не в период подготовки («Четырехлетний план»), а уже во время войны, Имперское министерство вооружений и боеприпасов (Reichsministerium die Waffe und Munition), коим руководили небезызвестные Тодт и Шпеер — это орган управления промышленностью именно «Объединенной Европы».
Чехи уже работают, а насчет норвежцев, датчан, голландцев, бельгийцев и французов в рейхе спокойная уверенность: будут работать!
Однако оставалась проблема в широком смысле слова: продовольственная. Весной 1941 года в рейхе были снижены нормы потребления ряда продовольственных товаров. Но, оказывается, чиновники из министерства продовольствия еще задолго до этого просчитали: «Европейскую войну можно продолжать только в том случае, если весь вермахт на третьем году военных действий (это значит, считая от сентября-39, а не от июня-41, третий год войны в России никак не планировался. — Прим. авт.) будет питаться за счет России».
15 мая германские газеты объявили, что мясной рацион, выдаваемый по карточкам с июня, будет урезан на 100 грамов в неделю. Представительство конины в этом рационе росло все более и более.
Вот и еще, может, несколько неожиданный, пример понимания сути той войны. Наш поэт, и тоже княжеского рода («тоже» — это я вспомнил французского графа Экзюпери, упоминавшегося в 1-й главе— как прикрытие французских и европейских коллаборационистов) писал изысканные, «неоклассические» стихи до и после войны. Но на самой войне израненный гвардии капитан писал:
Вы нашей земли не считаете раем,А краем пшеничным, чужим караваем,Штыком вы отрезали лучшую треть.Мы намертво знаем, за что умираем:Мы землю роднуюНемецким пивзаводам не хватало ячменя. Эрзац-пиво делалось на основе отходов молочного производства. Питье его было, конечно, тягчайшее, может, и непосильное испытание для «арийского духа».
В общем, не помогали даже и ежегодные прилежные поставки Франции по репарациям: 750 000 тонн пшеницы, 140 000 тонн мяса, 650 млн литров молока, 220 млн литров вина.
Вот что и стало главным фактором для разработчиков плана «Барбаросса».
Далее процитируем английского историка Лиддела Гарта (сэр Басил Генри Лиддел Гарт \ Sir Basil Henry Liddel Hart), ставшего ведущим современным британским историком, чей труд «Вторая мировая война», стал, по оценке специалистов, «почти главной официальной историей английских вооруженных сил».
«… По убеждению Гитлера, Германии следовало приобрести больше «пространства, полезного в сельскохозяйственном отношении», в малонаселенных районах Восточной Европы. Было бы напрасно надеяться, что ей с готовностью уступят это пространство. «История всех времен — Римская империя. Британская империя — доказала, что любое пространственное расширение может быть осуществлено лишь путем подавления сопротивления, путем риска… Ни в прошлые времена, ни сейчас не существовало и не существует пространства без владельца». Эту проблему следовало решить не позже 1945 года, ибо «после этого можно будет ожидать лишь перемен к худшему». Все возможные каналы подвоза были бы тогда перекрыты, и обострился бы кризис снабжения продовольствием.
Планы Гитлера были гораздо шире, чем намерение вернуть территории, отнятые у Германии после Первой мировой войны, и было бы неправильно утверждать, будто западные государственные деятели не знали об этом. В 1937–1938 годах многие из них были весьма откровенны в частных беседах, но не в своих публичных выступлениях. В английских правительственных кругах выдвигалось немало предложений относительно того, чтобы позволить Германии осуществить экспансию в восточном направлении и таким образом отвести опасность от Запада. Эти круги доброжелательно относились к стремлению Гитлера приобрести жизненное пространство и давали ему понять это. Однако они не удосужились подумать о том, как, если не угрозой применения подавляющей силы, можно заставить покориться владельцев этого пространства.
Немецкие документы свидетельствуют, что Гитлера особенно ободрил визит лорда Галифакса в ноябре 1937 года.
Галифакс был тогда лордом — председателем совета, вторым лицом в правительстве после премьер-министра. Сохранилась стенограмма беседы Галифакса с Гитлером. Галифакс дал Гитлеру понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе. Возможно, Галифакс имел в виду не совсем это, но таково было впечатление от его слов, и это имело чрезвычайно важное значение…»
Завершить тему «побудительно-питательных» мотивов принятия плана «Барбаросса» хочется примером удивительно точного понимания именно нашим народом этой заумной «германской геополитики», того, что Гальдер называет «континентальным мышлением фюрера». И понимание это было выражено с таким достоинством и поистине просто с царственным сарказмом, что нельзя не исполниться гордости за соотечестенников…