Вторая планета
Шрифт:
— Помогите спустить. Осторожно, чтобы шнур не оборвался… Вот Так! — Выпрямился, удовлетворённо сказал: — Теперь пусть лезут!
Ну Ван-Ген!.. Ну молодец!.. Папа снова хотел отправляться, но тётя Павлина попросила:
— Давай подождём. Посмотрим, что из этого выйдет.
Папа неохотно согласился: он со всё большей тревогой поглядывал на небо, затянутое тучами.
Какое-то время было тихо. Потом послышался шорох.
— Лезут, — шепнула тётя Павлина.
Шуршание усиливалось. Но вот оно оборвалось, послышалось удивлённое бормотание. Снизу что-то крикнули, вероятно, спрашивали, что там стряслось, оранг, который был под валуном, сердито ответил. Внизу ещё покричали, потом замолчали, а мы услышали, как валун, висевший на шнуре, стукнулся о скалу раз, другой, а шнур аж зазвенел, натянувшись.
— Пытается подняться, — шептал Ван-Ген. — Повис на камне…
Он снова вытащил нож, видимо, чтобы перерезать шнур, если орангу удастся взобраться на валун. Но валун стукнулся ещё раз, и тут же прозвучал отчаянный крик. Шнур ослаб и замер.
— Всё! — довольно сказал Ван-Ген. — Больше они сюда не полезут!
Потом мы поднимались в горы. Три дня, с утра до вечера. Взбирались на скалы, преодолевали расселины, и Ван-Ген всегда был впереди, и ему доставалось больше всех. Дважды нас заставала гроза — жуткий венерианский ливень, и один мы пересидели в пещере, а другой — под огромной нависающей скалой. Ночевали же где придётся: падали прямо на каменистую землю и сразу же засыпали от усталости.
Мы страшно исхудали, а одежда превратилась в лохмотья. Тётя Павлина посшивала их какими-то колючками и стала похожа на ходячий репейник.
Потом мы спускались, тоже три дня. И спускаться было ещё труднее.
К тому же мы голодали: съели всё мясо, осталось лишь немного сушёных фруктов; папа выдавал их каждое утро по пригоршне. Фрукты он нёс в рюкзаке, и я часто ловил себя на том, что не могу оторвать взгляд он его спины.
Когда горы, наконец. закончились, мы все едва держались на ногах. Стояли на возвышенности и жадно смотрели вниз.
Там лежала холмистая равнина. Высокая трава, одинокие деревья, многочисленные стада диких животных. И наши руки невольно потянулись к лукам и стрелам, потому что уж очень мы были голодны.
Такого весёлого костра ещё не было в моей жизни, а поджаренное мясо показалось самым вкусным на свете.
Скоро нас разыскал вертолёт, и мы полетели к маме.
Рейсовый корабль Земля — Венера стартовал через месяц. За это время на Венере произошли большие изменения: исчезло государство орангов. Венериане долго спорили, что делать с орангами, звучали даже призывы объявить им войну и истребить их всех, но большинство придерживалось другого мнения. Что все оранги — больные, и поэтому их следует не убивать, а лечить. Подтвердилась и причина их вырождения. Искусственный ген интеллекта, который поставил орангов на одну ступень с людьми, оказался неустойчивым, и в орангах проснулись звериные наклонности. Были спешно построены огромные госпитали, а потом в воздух поднялись армады вертолётов с баллонами, заполненными газом. Газ этот не убивал, а лишь усыплял.
Так орангов обезвредили и постепенно свезли в госпитали, где их ожидала целая армия врачей.
А тех несчастных полусуществ-полуроботов решили оставить доживать на старом месте. Только уничтожили все фабрики-инкубаторы и плантации держи-дерева.
Ещё мне было очень жалко расставаться с Жоркой. Я же с ним так подружился! Что он сейчас там делает? Может, смотрит на небо, как я вот сейчас смотрю, и думает обо мне?..
Наш корабль набирал всё большую скорость, и Венера постепенно отдалялась. Огромный, во весь иллюминатор, шар, обёрнутый серебристой плёнкой. Я смотрел на неё и думал, что отныне у меня не одна, а две родные планеты: Земля и Венера!
Я ещё вернусь к тебе, Венера!
Непременно!