Вторая половина олигарха

Серова Марина Сергеевна

Я посмотрела на часы, висевшие на стене в моей комнате. Четверть десятого. Даже с учетом гримирования, успеваю вполне.

– Хорошо, я приеду.

– Тогда до встречи.

Няня отключилась. А я встала с постели и пошла в ванную.

В половине одиннадцатого, приняв облик блондинки с платиновыми волосами и голубыми глазами, я садилась в арендованную «девятку». Утренние пробки уже рассосались, так что в коттеджный поселок «Нью-Васюки» приеду без опоздания.

Когда ворота поехали в сторону и я зарулила во двор золотовского дома, ко мне подошел

новый охранник. Этот был намного меньше амбала Дорика, но тоже в строгом черном костюме, несмотря на жару. Зато, в отличие от своего коллеги, этот был абсолютно лысый. Голова его была похожа на надувной шарик бледно-розового цвета. Лысина охранника сверкала на солнце, глаза скрывали черные очки. Совсем как «люди в черном». Я поставила машину во дворе под навес и вышла из нее. Охранник следил за мной взглядом сквозь стекла своих очков.

– Репетитор? – лаконично спросил он вместо приветствия.

Что, такой невежливый? Не научен здороваться? Хотя Дорик со мной тоже не поздоровался, сразу попросил показать документы.

Я тоже не стала перед охранником делать реверанс, молча протянула ему свой липовый паспорт. Тот взял его, внимательно посмотрел и вернул мне.

– Можете пройти, – великодушно разрешил он, отступая и давая мне возможность пройти к дому. Причем говорил он как-то странно, без всякой интонации.

– Классная прическа! Телефончик мастера дашь? – бросила я на ходу, махнув охраннику рукой и направляясь к двери.

Тот долго думал, что мне ответить, но, должно быть, мыслительный процесс протекал у него слишком медленно, потому что он так ничего и не придумал, только проводил меня поворотом головы. Совсем как биоробот, подумала я, причем со сбившейся программой. Я позвонила в дверь, и вскоре на пороге появилась домработница Вера. Она, в отличие от охранника, со мной поздоровалась и повела наверх, в комнату для занятий.

Я позанималась с Танечкой французским, выучила с ней несколько новых слов. Потом ко мне привели Ванечку, мы и с ним хорошо позанимались. Когда занятия уже подходили к концу, я услышала, как во двор въезжает машина.

– Папа приехал! – воскликнул Ваня.

– Скажи эту фразу по-английски, – попросила я.

Мальчик на секунду задумался, потом все-таки сказал, но с ошибкой.

– Ты говоришь «приезжает», а не «приехал», – поправила я, – скажи еще раз, но в прошедшем времени.

Ваня опять задумался, но в эту минуту в комнату вошла няня и торжественно объявила:

– Корнил Борисович приехали.

И что, нам теперь кричать «ура» от радости и прыгать до потолка?

– Спасибо, Маргарита, мы заканчиваем.

Я подсказала мальчику, как будет по-английски «приехал», и объявила ему, что занятие окончено. Он поблагодарил меня – на английском, разумеется, и пошел к двери.

– Мы сейчас пообедаем и поедем с детьми в зоопарк, – напомнила мне зачем-то няня.

– Да, да, я знаю. Я уже ухожу, – я взяла свою сумку.

Мы втроем спустились на второй этаж, там Маргарита с Ванечкой пошли в столовую, а я повернула к лестнице, ведущей вниз.

– Оксана Игоревна! – услышала я голос господина Золотова.

Я остановилась. Он шел ко мне из столовой, одетый в дорогой костюм. Походка его была вальяжной, в руке он держал сигарету.

– Закончила занятия с детьми?

Даже «здравствуйте» не сказал. Стоит ли удивляться невежливости охранников, если хозяин такой! Но я-то воспитана по-другому. Что ж, преподам этому невеже небольшой урок вежливости.

– Здравствуйте, Корнил Борисович, – сказала я, особо выделив слово «здравствуйте». – Да, занятия мы закончили. Я ухожу.

– Может, отобедаешь с нами, Игоревна?

Я растерялась. Конечно, с одной стороны, сомнительное это удовольствие – делить хлеб с таким уродом, лишившим собственных детей матери. Но, с другой, посидеть и пообщаться за столом – хорошее средство познакомиться ближе со всеми обитателями дома. Вдруг удастся услышать что-нибудь интересное и полезное для моего дела? Поколебавшись пару секунд, я согласилась. Вера показала мне, где можно помыть руки, и проводила в столовую.

Это была просторная светлая комната, расположенная рядом с кухней, посередине ее стоял большой стол, вокруг него – стулья. На столе тарелки, блюда, столовые приборы, большая плетеная хлебница с кусочками белого и ржаного хлеба. За столом уже сидело все семейство, включая няню. Я увидела, что свободных стульев осталось два – рядом с Золотовым и рядом с Ваней. Разумеется, я села на тот, что стоял рядом с мальчиком.

– Bon appеtit, mademoiselle, – сказала мне Танечка.

– Merci, – улыбнулась я девочке.

Вера поставила передо мной тарелку с окрошкой, я взяла ложку, кусок ржаного хлеба и принялась есть.

– А почему mademoiselle, а не madame? – спросил Ваня.

– Мademoiselle говорят незамужним девушкам, – объяснила ему сестра, – а наша Оксана Игоревна еще не замужем, я узнавала.

– А madame говорят тем, кто уже замужем? – продолжал допытываться мальчик.

– Да.

– Ваня, меньше разговаривай, больше работай ложкой, – сделала мальчику замечание няня, – сегодня утром опять плохо кушал. Смотри, у тебя еще полная тарелка окрошки, а Таня свою уже доедает.

– Я ем… Просто мне налили больше, чем ей.

– Всем налили одинаково. И не болтай под столом ногой. Ты от этого трясешься и проливаешь окрошку на скатерть.

Нам принесли второе. Я вооружилась вилкой и ножом для мяса. Краем глаза я посматривала на хозяина. Он ел молча, взгляд его был каким-то недовольным.

Няня, видя, что Ваня отстает от всех в плане еды, начала уговаривать своего подопечного:

– Ванечка, давай, давай, доедай окрошку, а то тебе кашу с мясом не дадут. Смотри: уже все съели окрошку, и всем принесли мясо.

– Не хочу мясо!..

– А кашу?

– И кашу не хочу!

– Ванечка, доешь хотя бы окрошку. Ну, давай: ложечку за папу, ложечку за маму…

– Опять?! – Корнил Борисович рявкнул так, что все за столом вздрогнули, и я в том числе. – Сколько можно повторять?! Сто раз тебе говорил, бестолковая: не упоминать при детях о матери! Что, трудно запомнить или ты, идиотка, нарочно их дразнишь?

Я посмотрела на Маргариту. Та от волнения пошла красными пятнами. Все перестали есть. Танечка опустила головку, а Ваня сидел хмурый и исподлобья смотрел на отца.