Вторая половина олигарха
Шрифт:
– Скоро, – уверила я Танечку, – потерпи еще немного, хорошо?
Она кивнула. Потом мы позанимались языком, выучили еще несколько новых слов.
– Все, урок закончен, – сказала я по-французски.
– Благодарю, – ответила девочка тоже по-французски и отправилась звать брата на английский.
Он зашел в комнату и сел на место сестры.
– Сегодня мы выучим с тобой одно предложение, – начала я, но мальчик меня перебил.
– Извините, Оксана Игоревна, – сказал Ваня, – я хотел сказать вам:
Я растерялась.
– Почему, Ваня?
– Я решил уйти из дома. Пойду искать маму. Она нуждается во мне.
Он сказал это очень серьезно и твердо.
– Почему ты думаешь, что она в тебе нуждается?
– А кто ее кормит? Ей нужны деньги. Я – мужчина, я буду зарабатывать и помогать маме. Ей плохо одной. Так что английский мне больше не нужен.
– Ваня, подожди. То, что собираешься помогать маме, это, конечно, хорошо. Но ты еще маленький. Ты не можешь уйти из дома. Да и папа не отпустит тебя.
– А я его и спрашивать не буду! Я убегу!
Тут уж я сама с опаской посмотрела на дверь. Вряд ли папочка придет в восторг, если услышит, что я веду с детьми подобные беседы. Пришлось долго объяснять мальчику, что убегать из дома ему пока не ст'oит, что надо подождать и тогда скоро они с сестрой снова увидят свою маму.
– А моя мама за это время умрет с голоду? – спросил он.
– Твоя мама работает и получает деньги. К тому же у нее есть друзья, которые помогают ей, – сказала я.
Ваня посмотрел на меня недоверчиво:
– А вы откуда знаете?
– А ты умеешь хранить секреты?
– Я что, девчонка?! – обиделся он.
– Тогда слушай…
Я рассказала Ване, что видела его маму, сказала, что она работает, что очень скучает по своим детям и тоже хочет увидеть их. Я только не сказала мальчику подробности, мало ли, все-таки ребенок! Ваня вдруг кинулся мне на шею и обнял так крепко, что у меня на глаза навернулись слезы.
– Оксана Игоревна, обнимите вот так же мою маму, когда увидите, хорошо?
Я обещала непременно сделать это, потом уговорила мальчика все-таки заняться английским, потому что маме будет приятно, что ее дети учат языки. Он согласился, и мы выучили с ним пару новых фраз. Затем повторили пройденный на прошлом уроке материал.
После занятий я вышла из комнаты и стала спускаться вниз, к выходу. Вдруг я услышала какой-то шум. Кажется, кричал Карабас-Барабас:
– …Какого черта! Я тебе сколько раз говорил: не смей оставлять детей без присмотра! Идиотка!..
На лестнице стоял Корнил Борисович, отчитывал няню. Она пыталась слабо оправдываться, но этим только усугубляла свое положение.
– Что?! Ты еще спорить со мной будешь?!
И хотя няня вовсе не спорила, объяснять что-то вышедшему из себя хозяину было бесполезно. Его ор гремел по всему дому. Я поняла, что сейчас попадусь ему на глаза совсем не кстати, и решила переждать бурю в одной из комнат. Я спустилась на второй этаж и вошла в гостиную, где в самый первый раз Золотов принимал меня. Я села в кресло и принялась рассматривать интерьер. Но через минуту хозяин тоже вошел туда.
– А ты чего здесь?.. – вместо приветствия строго спросил он.
Я немного растерялась и начала мямлить, подыскивая причину сидения в его гостиной. Но он быстро спохватился:
– А! Да… Аванса ждешь.
Золотов подошел ко мне, достал из кармана кошелек, из него – две купюры по пять тысяч и небрежно бросил на журнальный столик.
– Этого, надеюсь, хватит.
Я взяла деньги и очень вежливо поблагодарила хозяина. От моего мурлыканья он несколько смягчился.
– Ты скажи, Игоревна, как у моих наследников дела идут? В плане побазарить по-заграничному?
– У вас очень способные дети, – сказала я, поправив «свои» волосы и стрельнув в хозяина глазками.
Этот кокетливый жест был рассчитан на мужское начало Золотова. А вдруг я ему понравлюсь? Тогда моя задача подобраться к нему значительно облегчится. Женщине, которая нравится, мужчины отказывают редко. А главное, рассказывают ей больше того, что положено.
Но Корнил Борисович только задал еще пару вопросов о детях, потом сказал, что ему пора, и вышел из гостиной. Я поспешила за ним. Мне-то и подавно делать здесь было нечего.
Во дворе Золотов быстро сел в машину, которая ждала его, ворота поехали в сторону, и синий «Лексус» вылетел на улицу. Я тоже подошла к своей машине, но в это время меня кто-то окликнул:
– Оксана Игоревна!
Я оглянулась. В тени под развесистыми кустами сирени на деревянной лавочке сидела женщина лет пятидесяти пяти. Она была белобрысой, с волосами, гладко зачесанными назад и забранными на затылке в пучок. Летний льняной костюм – юбка и пиджачок – облегал ее расплывшуюся фигуру. Светлые, почти бесцветные глаза были навыкате, как у рыбы. Ресницы и брови не были заметны вообще на розовом от солнца лице. На соседней скамейке Танечка играла со своими куклами.
– Это вы – репетитор иностранных языков? – несколько высокомерно спросила женщина.
Я кивнула.
– Подойдите ко мне.
Невежливая тетка даже «пожалуйста» не сказала, не говоря уже о «здравствуйте». Но я тем не менее подошла к ней.
– А я – их бабушка, мама Корнила Борисовича, – сказала пучеглазая с некоторой долей презрения ко мне, – меня зовут Валентина Федоровна.
Фамилию свою она не назвала, нетрудно было догадаться, почему.
– Мне нужно поговорить с вами. Пройдемте сюда, за дом. Здесь есть беседка… А ты, Танечка, играй пока здесь и никуда не уходи.