Вторая попытка
Шрифт:
– Бийские.
– Вот. С Бийскими этими самыми. Так что диктуй номер.
– Снова кивнул сосед.
– А если они тебя не вытащат, то постараюсь помочь сам. Я, конечно, не фамильный, но кое-какой вес имею и хороших знакомых у меня много.
– Спасибо, Ольгерд Свенельдич.
– Искренне поблагодарил я Барна.
– Да ну брось. У здешних "особняков" явно крыша поехала. Удумали тоже, детей в камеры бросать, совсем со своими заговорами да диверсантами ополоумели!
– Закипятился мой собеседник, но продолжить тираду ему не дал грохот откинувшейся заслонки в окошке двери.
– Завтрак. Подходи по одному.
– Рявкнул в коридоре грубый голос.
Барн оказался прав. Мы едва успели поесть,
Время тянулось каплей мёда по стеклу, и от скуки спасала лишь медитация, из которой меня безжалостно выдернули перед самым обедом. От пощёчины я успел уклониться, а вот от удара дубинкой по плечу, не сумел.
– Встать. Лицом к стене. Руки за спину.
– Отпрянувший от меня, конвоир застыл у двери, настороженно следя за тем, как я поднимаюсь с пола. Щёлкнули наручники и меня вновь погнали уже знакомым маршрутом. Опять эта тягомотина?!
К моему удивлению, капитан-"дознаватель" не стал на этот раз подвешивать меня на карабине. Вместо этого, он положил на стол свой зерком и, активировав прибор, пустил по громкой связи короткую запись.
– Ерофей, это Барн.
– Разнёсся по комнате знакомый голос.
– Бийских я не нашёл, их зеркомы не отвечают. Но ты не отчаивайся, Ярослав, узнав, с кем я сидел в одной камере, замолвил за тебя слово перед дядюшкой, да и я просил помочь. Вытащим тебя в скором времени.
Крышка зеркома хлопнула, и офицер уставился на меня.
– На вашем месте, господин Хаба-аров...
– Мою фамилию капитан протянул, явно демонстрируя неверие, - я бы не надеялся на обещание уважаемого Ольгерда Свенельдича. Слово Ростопчиных, конечно, значит немало, но даже они не всесильны. Уведите.
Последнее было адресовано не мне, а конвоирам. И те поспешили исполнить приказ начальства, так что уже через несколько минут я вновь был в "своей" камере.
До вечера меня не трогали, и всё это время я посвятил "прогулкам" по зданию в виде потоков внимания. Но на этот раз, я не стал разбрасываться силами, и делал всё по уму. Зато, к вечеру я досконально знал расположение почти всех помещений и... дислокацию личного состава в них. Системы наблюдения и контроля тоже не остались без моего внимания. В общем, к полуночи я был готов настолько, насколько это вообще возможно в моём положении.
А тут, как раз и время очередного допроса подошло...
Оказавшись наедине с капитаном, я не стал терять время зря. Телекинез отшвырнул "дознавателя" на стену и основательно придавил его, не давая шевельнуть и пальцем. Ещё одно усилие и карабин раскрылся, позволяя снять с него цепочку наручников. Правда, для этого пришлось чуть подпрыгнуть... три раза. О возможном видеонаблюдении я не волновался, поскольку единственная камера в допросной была отключена, в чём я имел возможность не раз убедиться во время своих "прогулок" по зданию, и подтвердить это наблюдение уже находясь в допросной. Шестигранный ключ от наручников и оградника нашёлся в кармане зло вращающего глазами капитана... а вот это нехорошо. Ночь на дворе, спать давно пора. Одно касание лба ладонью, в стиле деда Богдана, и мой "дознаватель" обмяк. А теперь, короткая мародёрка и... бегом отсюда.
Глава 2.
Лёгкость побега была обеспечена
Конвоиры, вызванные мною нажатием клавиши на столе в допросной, ввалились в помещение через несколько секунд после получения сигнала... и тут же прилегли рядом со своим начальником, а я в очередной раз поблагодарил науку деда Богдана. Если б не телекинез, я бы этих бугаёв так легко не вырубил, а шуметь сейчас мне совсем не с руки.
Потоки внимания привычно скользнули по коридорам и комнатам управления, выискивая возможные препятствия. Но нет, ночь, тишина и покой вокруг. Только на первом этаже караулят у главного и запасного выходов две пары бойцов, да ещё один дежурный кемарит у мониторов наблюдения на втором этаже. И пусть его, не будем тревожить уставшего человека.
Иллюзии, это красиво, волшебно и... абсолютно бесполезно, по мнению Богдана Бийского. Что ж, не мне спорить со старым мудрым волхвом, но если бы он видел меня сейчас, то, думаю, изменил бы мнение об этой стороне ментальных воздействий.
Для выполнения задуманного мне пришлось изрядно постараться, но, в конце концов, с задачей я справился, так что, если сидящий у мониторов дежурный, сейчас смотрит на нужный экран, то он имеет возможность наблюдать, как два конвоира ведут моё вяло перебирающее ногами тело обратно в камеру. Понятное дело, что при встрече вживую, такая бутафория не покатит, но для систем наблюдения сойдёт.
Трудность лишь в том, что созданные мною фантомы неспособны воздействовать на материальные объекты, а потому мне пришлось накладывать на себя личину одного из конвоиров, и сопровождать "самого себя". Дверь щёлкнула, отворяясь, и фантом, уже избавленный от не менее иллюзорных наручников, понуро устроился на выдвинувшейся из стены полке. Первый акт окончен.
Вернувшись в допросную, я раздел до исподнего бесчувственных конвоиров и офицера, после чего, с трудом усадив непослушные обмякшие тела на пол, спинами друг к другу, сковал их наручниками так, чтоб очнувшись, они не смогли расползтись в разные стороны и, соответственно, не сумели бы помочь друг другу освободиться. А чтобы им не помогли доброхоты или просто любопытные личности, привлечённые ором молодых глоток, соорудил из носков и ремней пленников, замечательные кляпы. Полюбовавшись на дело своих рук, я удовлетворённо кивнул. Пора начинать второй акт.
На этот раз, я нацепил личину капитана, свёрток с одеждой принял вид объёмного пакета, а за моей спиной вышагивают фантомы конвоиров. Поворот. Вот и кабинет моего дознавателя, ещё недавно бывший помещением для дежурного по "тюремному" уровню. Здесь, в отличие от коридора, наблюдение не ведётся, а значит, я могу немного расслабиться. Фантомы развеялись, будто их и не было, щёлкнула дверца сейфа, точнее, обычного несгораемого шкафа, его заменяющего. А вот и мои вещи...
Наскоро обыскав "сейф" на предмет каких-нибудь документов о себе и, не отыскав ниего кроме двух десятков исчерканных листов с записью наших с капитаном бесед, которые, несмотря на грозные грифы их украшающие, протоколами язык не повернётся назвать, я довольно кивнул. Вот и ещё одно подтверждение моим предположениям.