Вторая путеводная звезда
Шрифт:
Однако сейчас она чувствовала себя немного лучше, трезвее. И из этого факта следовало извлечь пользу! Но только нельзя, чтобы колдовка догадалась!
Она напустила туману в глаза и перевела взгляд на Колдунью. Та смотрела на нее немного встревоженно.
Юля покладисто протянула руку, взяла кружку, но поставила ее на лежак.
Колдунья не сводила с нее настороженных глаз.
Если Юля станет не глотать зелье, а выплевывать его, то оно потечет по ее груди, по майке.
– Меня знобит, – поежилась Юля, обхватив себя руками: прикидывала,
– Тут тепло, – возразила Колдунья.
Какое там «тепло»! В подвале стояла невыносимая, удушающая жара!
Как, впрочем, повсюду, будь то открытый воздух или помещения. Москва и окрестности плавились и изнывали от нее, и никому не было спасения: ни городским домам, ни загородным!
– А меня знобит! – жалобно произнесла Юля.
– Выпей компотику, – ласково сказала Колдунья. – И ты перестанешь чувствовать холод…
– Нет! – напористо возразила Юля. – Нет! Я ведь спортсменка, а у нас, спортсменов, особая чувствительность к перепадам температур! – соврала она.
Колдовка подумала. Она не могла знать, правду говорит Юля или нет. И потому она кивнула: «Погоди, принесу тебе кофту какую-нибудь…»
Отлично! Юля сделала несколько глотков, а остальное вылила в щель между лежанкой и стеной.
Колдунья вернулась через несколько минут, протягивая ей легкую мужскую куртку.
Юля узнала ее: куртка принадлежала Гарику. И она была словно добрым знаком: в этом враждебном доме, посреди враждебных людей, Гарри был единственным, кому ее судьба не безразлична! Пусть он оказался бандитом, но он Юлю любил!
Только где же он?!
Раз он сбежал… То, выходит, ее бросил?!
Юля надела куртку, утонув в плечах и рукавах. Последние она неторопливо подвернула, словно давая понять колдовке: видишь, у меня от тебя секретов нет! Затем она принюхалась, демонстративно, так, чтобы Колдунья увидела и услышала.
– Это куртка Гарика? Она им пахнет.
– Гарика? Это кто такой?
Лжет, поняла Юля.
– Он здесь?
– Кто?
– Мой бывший муж… – уточнила Юля.
Колдунья не ответила.
– Гарик, где он?! – с напором повторила Юля.
– Он… Недалеко, – произнесла неуверенно колдовка.
Врет. Значит, Гарику все же удалось освободиться! Но он не бросил Юлю, не мог бросить! Он вскоре вернется за ней! И она должна быть к этому готова! А не поленом лежать под действием зелья!
– Который час? – спросила она.
– В моем доме нет часов, – ответствовала Колдунья.
– Утро, день, вечер?
– В моем доме нет окон.
– А дверь есть?
– Дверь? – удивилась Колдунья.
– Ну да. Вы из нее выйдите и посмотрите, ночь на дворе или день!
– Хорошо, – кивнула женщина в черных одеждах.
Она ушла. Юля застегнула «молнию», куртка обхватила ее горло небольшим раструбом. Жарко в ней было неимоверно, – но зато в следующий раз можно будет рискнуть и выпустить изо
– На дворе день, – сообщила ей колдовка, вернувшись.
Если это и правда, то явно не тот день, в который Юлю с Гариком вывезли из его квартиры в Матвеевском!
– Попей компотику.
– Я уже выпила… – откликнулась Юля с вялостью, подумав, что нужно изобразить эффект от зелья. – Я воды… хочу… чистой… и Гарик, где… где… он?
Юля упала носом в подобие подушки – жесткий комок ваты, набитый в вонючую тряпку, и сделала вид, что проваливается в обморочный сон.
Впрочем, особо стараться не пришлось: даже нескольких глотков хватило, чтобы ее одолела сонливость.
Ирина Тимофеевна – или Колдунья, как ее звали в округе, – еще чуть постояла, глядя на пленницу. Впрямь выпила снотворное или прикидывается? Она дала Юле возможность его вылить куда-нибудь, воспользовалась ли пленница ее отсутствием, хватило ли ей сообразительности?
Это единственное, чем могла помочь Ирина Тимофеевна молодой женщине: вернуть ей разум. А уж дальше пусть сама. Наверху два бугая дежурят, что может Юля против них?
Но это не Ирины дело. Так она, бывало, спасала ночных бабочек, залетевших к ней на свет и свалившихся в жестяную мойку, где на донышке всегда стояла небольшая лужица воды: она бабочку осторожно, стараясь не повредить крылышки, вытаскивала и выкидывала в окно. А дальше уж сама, милая. Очухаешься или нет, снова ли полетишь на губительный свет, твое дело! Ирина сделала, что могла.
Она знала, что у ночных бабочек век короток, всего несколько дней, но все равно вытаскивала их из лужицы в мойке и отправляла на волю: если помрет, так хоть не по ее, Ирины, вине.
С нее вины хватит.
Кис чувствовал себя отчасти ответственным за прокол: бандиты наверняка засуетились после их с Игорем и Ромкой ухода: нашли спящих псов и поняли, что кто-то побывал во дворе. И смылись из «засвеченной» хаты.
А Серега обнаружил, каким образом, каким путем они смылись. И отправился по следу.
Почему до сих пор не вернулся? Почему не вызвал подкрепление?
Ответ у Алексея Кисанова, бывшего опера, был только один: не смог.
А раз не смог… Значит, в ловушку угодил.
Хорошо, если жив еще…
Надо поскорее найти его след!
На даче Тароватого вяло слонялись Костик, Димыч – давние приятели и коллеги – и Гоша, молодой опер, которого Алексей видел впервые. Они доложили о том, что было ими предпринято вместе с Серегой.
– Кис, мы тоже считаем, что на дачке этой потайной ход есть! – заключил Димыч. – Но мы изучили подвал вдоль и поперек: ничего похожего, можешь даже не трудиться! Во дворе две постройки: сарай и баня. Там мы тоже все простучали-прозвонили – ни фига, Кис!