Вторая семья
Шрифт:
Пытался сделать вид, что ничего не произошло. Когда Анна дала понять, что хочет большего, обрубал ее поползновения на корню. А она залетела, черт бы ее побрал.
Тогда Антон понял - он просто обязан обстряпать все так, чтобы выжать из этого максимум пользы для себя. Взять все в свои руки, управлять тем процессом, который мог в одночасье разрушить уклад его жизни.
Позже оказалось, что у Анны в его сторону совершенно дикие и безумные чувства, потребности и желания. Она хотела его себе целиком и полностью, безраздельно. С первого мгновения, как увидела. Сначала это даже льстило, но данное чувство очень быстро прошло.
Путевки на дорогостоящие курорты, деньги, машины… все это было лишь частью того, что он получал от Анны Лемешевой.
– Что ты сказала?
– выдохнул он, окончательно ослабляя галстук.
Казалось, еще немного, и он может сорваться, настолько все внутри вскипело от слов этой дуры.
– Я была у твоей Милашки, - она запрокинула голову и рассмеялась.
– А что? Ты против?
– Зачем?
– выдавил из себя Антон.
Он преодолел расстояние, разделяющее его с Анной и, забрав бокал из ее руки, едва ли не отбросил его от себя. Тот жалобно звякнул, расплескивая часть содержимого.
– Хотела, чтобы она поняла, с кем ей совсем не нужно связываться. Чтобы уяснила, где она, а где - я.
Слушать это и дальше Семиверстов не стал. Его рука легла на подбородок Ани. Сжала сильно, так, что Лемешева поморщилась. Ее глаза распахнулись, и в них на мгновение мелькнул испуг, который, впрочем, очень быстро сменился уже знакомой похотью.
– Послушай меня… - процедил Антон, склоняясь к ее лицу.
– Если я узнаю, что ты сделаешь что-то плохое Миле…
– Что? Накажешь меня?
– выдохнула Лемешева, а следом с ее губ сорвался противный смех.
Антон сделал вид, что задумался, а после выдал то, над чем размышлял последние несколько дней. Ее нужно было припугнуть. Тем единственным, чего действительно опасалась Аня.
– Нет. Я просто исчезну. Навсегда. Вряд ли твой отец пойдет у тебя на поводу и начнет разыскивать меня по всему миру, не так ли? Напротив… Я даже думаю, что для него это будет идеальным исходом этого дела, - усмехнулся он.
Теперь на лице Анны появилось выражение неподдельного удивления, смешанного с новой порцией страха.
– Ты блефуешь… - растянула она губы в кривоватой улыбке.
– Уйти от меня не сможешь, я знаю…
Семиверстов сделал то же самое, что до этого Лемешева. Расхохотался, глядя на нее. Затем убрал руку от лица Анны, отступил на пару шагов. Помедлил немного и, пожав плечами, сказал:
– Если хочешь - давай проверим.
И, не дожидаясь ответа, развернулся и ушел.
23
Мне понадобилось время, чтобы успокоиться после визита Лемешевой. Конечно, я и после первой встречи с ней понимала, что она совершенно ненормальная, но этот визит меня… напугал. Не то, чтобы я боялась ее угроз, скорее - справедливо опасалась, что эта больная на голову женщина может сделать, если ей это вдруг приспичит в очередном припадке. Я боялась за сына.
А еще, где-то там, на границе сознания, на самом краю сердца, куда запихала все воспоминания о семейной жизни, которую так долго считала счастливой, болезненно вспыхнул вопрос - и вот на эту сумасшедшую женщину меня променял муж? Впрочем, нет, вовсе не на нее. А на богатство Лемешевых.
Полный смысл ее слов только сейчас дошел до моего сознания. У Антона была тайная недвижимость. То, что он наверняка не собирался передавать нашему сыну. Я всхлипнула и рассмеялась. Господи, да о чем вообще речь! Пять лет этот человек жил исключительно для себя, нам с Вадимом кидая лишь объедки, этакие подачки нищим! В то время как я жила только ради семьи. И сама, в общем-то, была виновата, что стала для Антона объектом редкой благотворительности. Он не воспринимал меня, как личность, не уважал, как женщину и мать его ребенка. Не стоило мне когда-то отказываться ради него от всего, но ничего уже было не изменить. Все это - жестокий урок, который придется выучить.
А еще нужно было действовать. Нужно было наконец проконсультироваться с юристом и понять, как правильно отстоять права своего ребенка. И пусть его отец заработал свои квартиры и машины тем местом, что у него между ног, Вадим не должен был ни в чем нуждаться. Чем мой сын был хуже той избалованной принцессы, вокруг которой Антон ужом вился?
Я ощутила твердую решимость наказать того, кто нас с сыном так подло предал. И сделать это была намерена самым болезненным для него способом - лишением того, на что он нас променял.
– Милушка!
– отвлек меня от этих размышлений хорошо знакомый голос.
Я обернулась и обнаружила неподалеку свекровь, которая спешила ко мне со всех ног, пыхтя при этом, как паровоз, но также неукоснительно идя к цели. Мою грудь снова обожгло болью - наверняка Екатерина Ивановна узнала о разводе и теперь пришла, чтобы меня от него отговорить.
Я сжала вмиг задрожавшие губы. Свекровь была из числа самых дорогих мне людей. Родная мать не любила меня так и так за меня не переживала, как Екатерина Ивановна. Собственно, мы с ней были так близки, что я совершенно естественно звала ее тоже мамой. Во всех спорах и мелких конфликтах с ее сыном она всегда была на моей стороне. Но теперь… я сильно сомневалась в ее поддержке. И меньше всего мне хотелось ее огорчать и разочаровывать, но в этих, внезапно открывшихся обстоятельствах моей жизни, это было попросту неизбежно.
– Мама… - вырвалось у меня по привычке, когда я поспешно двинулась ей навстречу.
Свекровь сжала меня в объятиях, расцеловала в обе щеки и только потом сказала:
– Милушка, беда… ох, беда!
Я нахмурилась, вдруг засомневавшись в том, что она пришла поговорить о разводе.
– Что случилось?
– поинтересовалась осторожно.
– Домой идем, там поговорим, - откликнулась моя вторая мама и я, взяв ее под руку, направилась в сторону подъезда.
Екатерина Ивановна казалась огорошенной не на шутку, и я могла лишь теряться в догадках о том, что было тому причиной.
Усадив ее за стол на кухне, я автоматически заварила чай и, дав свекрови отдышаться, спросила снова:
– Мама, что же ты не позвонила? Что произошло?
Она посмотрела на меня - почему-то виновато - и, покопавшись в сумке, выудила оттуда какие-то бумаги. Подтолкнув их ко мне, сказала:
– Милушка, я несколько ночей не спала - все думала, как поступить… И поняла, что жить спокойно не смогу, если все тебе не расскажу.
Я кинула короткий взгляд на бумаги - это был договор дарения. Внутри заворочалось дурное предчувствие.