Вторая Ведогонь. Книга первая. Сокровенное тело
Шрифт:
Поэтому к этой склонности пересматривать свою жизнь после вступления в пору Конца надо относиться как к подготовке к следующему воплощению. Так уже при этой жизни мы готовим себе Скуму, то есть Главную задачу, следующего воплощения. Да это и мудро: готовить почву для работы тогда, когда все еще под руками и живо в вашем сознании.
Однако это не значит, что все развивается правильно. Действительно ли были утрачены хоть какие-то возможности?
Полностью отрицать такую возможность было бы неразумно. Вероятно, мы теряем очень много возможностей за свою жизнь. Потому и возникает необходимость в Науке думать. Однако относится ли это ко всем выборам, что мы делаем? Действительно ли они неверны? Или же они вообще
И это, кстати, возможно: пока ты состоишь из углов, в какую бы сторону ты ни избирал катиться, ты будешь биться углами о все неровности. Пока твоя душа несовершенна, ты можешь выбирать любые пути и сообщества, но душа твоя проявится именно так, как может, а в ответ получит именно то, что полагается.
А это значит, что, избери ты лучшее сообщество, как это кажется тебе теперь, ты бы не использовал его возможности лучше, а обгадился бы гораздо хуже! И, быть может, перекрыл бы себе пути к тому, что имеешь сейчас.
Лучшие выборы не в лучшую пору значительно ухудшают наши возможности вместо того чтобы их улучшать. Все должно случиться вовремя, но время это не временное – это лишь способ говорить о качествах наших душ, об их вызревании.
А если все так непросто с выборами и если все выборы, сделанные нами по жизни, были верными, хотя и не лучшими, то какой свободой мы обладали? Мы могли пойти влево, а не вправо. Мы могли свернуть в сторону или вернуться вспять. Но мы не могли подняться над жизнью, потому что были еще не готовы к переходу на иной уровень. Поэтому возможность иного выбора всегда существовала для нас, но это были выборы внутри одного и того же уровня. В сущности, те же самые выборы.
А когда мы пересматриваем жизнь из времени Конца, мы не рассматриваем те одноуровневые выборы, мы подозреваем, что могли бы сделать выбор не в сторону, а вверх. Иными словами, нам кажется, что мы могли бы оказаться не в той компании, в которой оказались, а поехать учиться в университет. И видим в этом университете ворота в иную жизнь, к примеру, к деловым связям.
Нет, в университете ваша душа притянула бы вас к точно такой же компании. И вы бы обрели славу человека, с которым нельзя делать дела. Переход из подворотни в университет вовсе не обязательно переход в иной мир. Этот выбор еще не выбор, потому что он не заставляет измениться. Но вот когда душа уже созрела, не сделать такой выбор – значит упустить.
Поэтому исходная задача действительного искусства выборов – научиться видеть, когда ты готов для совершения выборов, а затем освоить искусство собирания силы для рывка, прыжка или шага за черту в неведомое.
И если вы впервые задумываетесь об этом, значит, вы только-только подошли к такому состоянию души, когда пора начать Новую жизнь, в которой вы учитесь, как не упускать возможности и делать выборы.
И это значит, что вы не в Конце. Вы в Начале жизни.
Жизнь обновляется, как Земля, каждый Новый год. И каждый раз, когда завершается один круг, вам кажется, что вы умираете, как кажется, что умирает природа осенью. Но это лишь узость видения. В действительности, вы вступаете в новое Начало. Вот исходя из него и надо пересмотреть те запасы, с которыми вы пришли к этому месту своей жизни.
Глава 7. Время начал
Мы вправе как угодно относиться к своей жизни. Мы можем относиться к ней сколь угодно плохо, к примеру, признав, что она уже прошла. И тогда все предшествующие мгновения, стремительно улетающие в прошлое, – это двери, которые были открыты лишь для тебя. А ты ими не воспользовался… Но это мгновение ничем не хуже любого другого. Это мгновение, которое свершается прямо сейчас, Дверь и Начало. Мы вправе позволить ему улететь вслед за остальными…
Человеку не просто бороться со временем. Он неплохо освоился с пространством и вещами, но понятие времени родилось позже, и до сих пор мы все еще не чувствуем себя с ним уверенно. Можно сказать, что в отношении времени человек очень похож на ньютоновские объекты, мчащиеся в безвоздушном пространстве механических взаимодействий. И если не произойдет столкновения с другим таким объектом, движение мое будет прямолинейно поступательным до бесконечности. Чтобы изменить направление движения, мне нужна точка опоры, от которой я мог бы оттолкнуться.
Вот так мы ощущаем себя во времени. Если нас не ударит чем-нибудь жизнь, мы не в силах изменить направление и своего движения во времени, и даже направление взгляда. В детстве мы смотрим только перед собой, в юности – вперед, а в старости – назад. Такое случается, похоже, даже с целыми народами, если верить теории этногенеза Льва Гумилева. Их срок жизни в пределах тысячи трехсот лет. И перед тем как умереть, они меняют направление взгляда.
Очевидно, это происходит так же, как у людей, несколько раз. Во всяком случае почти тысячу лет назад «Слово о полку Игореве» отметило такой слом тока жизни нашего народа: ныне времена ся наничь обратиша… Время вывернулось для Руси наничь к концу двенадцатого века, и уже через полвека она была порабощена. Уничтожили ли татары прежнюю Русь? Бесспорно. После ига Руси больше не было, появилась Россия. И очень возможно, что это было временем рождения нового народа.
Иными словами, мы можем печалиться вместе с автором «Слова о погибели земли Русской» о том, что той России уж нет. А можем принять, что тогда в муках родился новый русский этнос. Вероятно, он прожил до двадцатого века и скоропостижно скончался в расцвете сил в восемьсот лет… Эмигранты, цвет русской нации, уезжая из страны, плакали, прощаясь с великой Белой империей. Их Россия умирала, и ее не могли спасти никакие героические деяния. Вместе с белыми уходила душа прежнего народа.
Но уже через полвека те же эмигранты за рубежом чувствовали, что если где-то и есть русский дух, так это только в России со всем ее коммунистическим мракобесием. И более того – там русский народ, и кто не с ним, тот больше не русский писатель! Нельзя расставаться с Родиной даже в ее минуты роковые. Уходя ты перестаешь быть ее сыном. Для писателя и даже философа это творческая смерть…
Россия мучалась новыми родами почти век, но родила и родилась. И мы можем очень сильно не любить новый русский народ. Но только он – Русь, и только его будущее будет у России. При этом все стало хуже, все испортилось и не соответствует нашим ожиданиям. О, эти удивительные ожидания! Мы ожидаем от будущего того, что видим, глядя в прошлое! И нет другого способа ожидать.
Вдумайтесь: мир такой, какой есть, и действительность такова – они не зависят от пожеланий человека, они просто являют себя ему. Когда ты попадаешь в совершенно незнакомую среду, например, в бурную реку или в туманную ночь, ты не ожидаешь, ты воспринимаешь. Это единственное, что действительно может помочь выжить в незнакомых условиях. Ожидания предполагают некие знания и предпочтения. Но ничто знакомое не может явиться из будущего.
Будущее нельзя предугадывать, его надо созерцать в его приближении и осмыслять, когда оно становится настоящим. Будущее всегда неведомо, потому что прямо завтра ты можешь погибнуть назло всем ожиданиям и надеждам. Надежды так же бесполезны, как и ожидания. Надо не надеяться, а добиваться, используя воспринятое и понятое. Будущее – это пространство, в котором невозможно мышление, где надо думать.
А что мы? Мы предпочитаем лететь в будущее спиной вперед, уповая на надежды и ожидания. А значит, пытаясь в будущем найти островки того прошлого, о котором тоскуем. Это и есть время, обратившееся наничь. Это время – ты, летящий задом наперед до встречи с тем, что либо заставит тебя шевелиться, либо убьет…