Вторая жизнь Дмитрия Панина
Шрифт:
– Да, я ведь знал её много лет, и она мне всегда нравилась, но всё время что-то происходило, а может быть, не в происходящем дело, а в том, что все эти годы нам в голову не приходило, что мы можем быть вместе.
– Я никогда, - тут Дима поднял голову и впервые посмотрел Тамаре прямо в глаза, - не испытывал к ней такое, как к тебе, но она дала мне покой и чувство семьи, приняла чужого ребенка, как своего, и тогда я понял, что недоставало мне все эти годы, мне не хватало семьи. А мы с тобой семьей быть не могли, ты стеснялась меня, даже своего чувства ко мне стеснялась:
– Всё верно ты угадал, первое время я, может, и стеснялась, пока не влюбилась, а потом так боялась тебя потерять, что старалась ничем не обременять.
Тамара закусила губы. Слезы заблестели в глазах.
– Я думала, так будет всегда, ты, я и никаких бытовых неурядиц. Господи, ну что, что я в тебе нашла?!
Дима отвел глаза в сторону под наплывом чужой страсти, на которую он не хотел ответить.
Тамара встала:
– Ладно, поговорили... ты прав в одном, нет смысла шарахаться друг от друга, когда всё сгорело, и даже пепел остыл.
Я тебя поняла, тебе с ней удобней, а поскольку ты меня не очень-то любил, ты выбрал её. И я сыграла тебе на руку, можно было расстаться так, чтобы выглядело, что не ты инициатор разрыва, а я.
Но, знаешь, Панин, если быть правдивой, я поняла, что у нас не просто так, что я люблю тебя только после того, как мы поссорились. И эта же ссора показала тебе, что ты меня не очень-то любишь.
А вообще-то, тут за мной ухаживает один, наверное, я скоро замуж выйду. Тоже хочется покоя и определенности в жизни.
– Да, - сказал Дима, - я рад.
Но это была ложь. Радости по поводу того, что у него есть замена, он не испытывал. Впрочем, он понял, что и Тамара лгала про остывший пепел.
53
Когда случилось неизбежное, и Светлана влюбилась, Маша и Дима оказались совершенно к этому не готовы.
Машу давно беспокоило, что у Светы полно парней-приятелей, и ни одного возлюбленного, хотя она видела, что многие мальчики, забегавшие в их дом то за одним, то за другим, готовы были бы влюбиться в Светку, если бы она им позволила. Но она не позволяла, и мальчиков этих постепенно разбирали другие девочки, и они появлялись уже парами, и подружки шептались со
Светланой о своих чувствах, и она их слушала, сочувствовала, но про свои молчала.
Маша видела в этом повторение своей судьбы, когда учась в мужском коллективе и имея полно друзей парней, она не имела ни одного поклонника. Мария не была довольна тем, как сложилась её жизнь, своей бездетностью, годами одиночества, и не желая того же для Светы, возможно, даже в чем-то торопила события, беспокоясь об отсутствии у Светланы дружка.
Возможно, думала она поздними вечерами, лежа рядом со спящим Димой, если бы была жива Лидия, она бы воспитывала её по другому, не так как я, бездетная старая дева, синий чулок, ну почти как старая дева, поправляла она себя, вспоминая трех своих мужей.
У Лиды был положительный опыт любви и раннего брака, а у меня нет, и вот я психологически одним своим примером
Но все эти мысли были напрочь забыты и отброшены Машей, стоило только Светке влюбиться.
Познакомились Света с егишем в Анталии на пляже.
Надо сказать, что Света на пляже, имея точеную фигурку, переламывающуюся в талии, округлые бедра и грудь, выглядела много завлекательнее, чем в футболке и джинсах, и вот один отдыхающий, студент из Москвы, армянин, родители его были беженцы из Баку, приметил её и начал усиленно ухаживать. Был он старше девушки на пять лет, хорош собою, хоть и слегка косолап, дарил ей розы, приглашал на экскурсии, первое время вместе с Димой, а потом и одну.
В то лето Панин отдыхал со Светой, Маша была занята работой, и полететь не смогла. Вдали от женского глаза, который мог бы уловить опасность и возможно, задавить возникающее чувство в зародыше, суметь как-то удержать Свету, предупредить хотя бы, что не всё то золото, что блестит, Светкина влюбленность расцветала пышным цветом, окруженная сверканием соленых брызг теплого моря, скалистыми горами, жарой, острой турецкой пищей.
Казалось, так естественно увлечься на юге южанином, он гармонировал с окружающей природой, и Света, лежа на горячем песке, любовалась на его орлиный профиль, сравнивая с очертаниями голубых, маячащих на горизонте гор.
Дима был обеспокоен проявлением такого пристального внимания взрослого парня к своей подопечной, уводил Свету вечерами в своей номер, и никаких тебе прогулок под луной.
Он боялся, что для Егиша это всего лишь обыкновенный курортный роман, а для Светки, это было очевидно даже для такого, далекого от происходящего вокруг него человека, каким был Панин, для нее это было нечто большее, возможно любовь на всю жизнь.
Дима простыл, чувствовал себя неважно, изображал, что ему совсем плохо и поменял билеты на более близкое число.
Егиш уговаривал Диму лететь одному, а Свету оставить до конца положенного срока, обещая присмотреть за ней.
– А кто присмотрит за вами обоими?
– поинтересовался Дима.
– Вы, что, мне не доверяете?
– оскорбился или сделал вид, что оскорбился Егиш.
– В некоторых вопросах ни на грош, - ответил Дима, и на дальнейшие слова Егиша не реагировал, просто пропускал мимо ушей его заверения, что Света останется в целости и сохранности. Мягкий и уступчивый Дмитрий Степанович иногда становился непоколебимым, как скала, что безмерно удивляло малознакомых с ним людей.
Они улетели раньше срока, но как позднее оказалось, Светлану это не спасло.
54
– Нет, - сказал Дима неожиданно для себя твердо, - нет, и не проси. Осталось меньше трех лет, вот тогда и будешь распоряжаться деньгами по своему усмотрению. А пока ими распоряжаюсь я. И сумму, которую я должен тебе выплачивать ежемесячно, я увеличить не могу, а свои деньги не дам, не доверяю я твоему Егишу. Если хоть распишетесь, тогда подумаю.
– Но его родители будут недовольны, он ведь ещё учится.