Вторая жизнь
Шрифт:
Ко мне подошел один из хольдов Бьерна с просьбой забрать тело и приготовить к погребению. Меня несколько удивило отсутствие в его взгляде ненависти. Хотя в зале суда он не вытащил меч только оттого, что острие рогатины уперлось в его горло.
— Я-то тут при чем? — искренне удивился я подобному вопросу. — Забирайте.
— Доспехи и оружие, — напомнил он.
До меня дошло. Если в судебных поединках в провинции часто обусловливали заранее судьбу доспехов проигравшей стороны, поскольку комплект вооружения стоил очень больших денег и часто собирался всей семьей, даже иногда при участии друзей. Семья,
Я задумался. Раздевать мертвеца мне не хотелось, равно как и унижать его этим перед толпой, тем более не хотелось пачкаться, наверняка под доспехами он был весь залит кровью.
— Устроит тебя, что вы сами его разденете? Не хочу покойного унижать у всех на глазах, — я обвел толпу рукой, — доспехи снимая. Или ты это как еще одно оскорбление воспримешь? Уже не хевдинга, а его дружины?
Воин явно удивился. Он не ожидал, что я проявлю уважение к павшему, в нашей ситуации это действительно было необычно. Он склонил голову:
— Спасибо. Куда их принести?
— Дружинники тебе покажут, — вмешался самый главный дед в наш разговор, попутно с интересом меня рассматривая.
С тела я забрал только оружие, хотя меч предварительно осмотрел Асмунд. Сняв с ремня кинжал, я встал над телом и коротко склонил голову. Мужика действительно было жалко, попал в ситуацию, откуда не было выхода, и самое страшное для него, не по своей вине. Хотя он меня и взбесил.
Поистине задумаешься о судьбе…
Толпа одобрительно зашумела. Даже воины Бьерна зашептались.
Потом меня пригласили в малую столовую, где дедушка, который ярл, начал на меня орать. Второй согласно кивал рядом. Посторонних на выволочку не пригласили.
Выпустив пар в виде мощного потока средневековых нецензурных выражений, дед успокоился и заговорил по существу:
— Ты хоть понял, как тебе сегодня повезло?
— Это в смысле причины, почему меня чуть не убили? — скучающим тоном уточнил я. Причины лежали на поверхности, самокритичности было вполне достаточно, чтобы понять: меня действительно сегодня чудом не прикончили.
— Да! — несколько сбился с темпа ярл. — Хочешь сказать, что понял? Тогда скажи.
— У меня были два меча, у него меч и щит. Щитом он мне мог только зубы выбить оковкой. Надо было не кружить и выжидать, а нападать прежде, чем атакует он. В атаке мои два меча опаснее его одного. А так напал Бьерн. Проруби достаточно глубоко наголенник — и я был бы трупом.
— Правильно, — на глазах успокоился дед. — Спасли тебя только доспехи. Да и, наверное, удар неудачный, раз поножи не прорубил.
— Судя по ощущениям, поножи он как раз пробил. — Я решил избежать дальнейших нотаций. — Что-то мокро на ноге. Другой вопрос, что недостаточно глубоко.
Дед заорал, вызывая слуг. Я отказался перевязываться на месте, заявив, что это вполне можно сделать и у меня в комнате, куда подниматься ярлу было несолидно, отчего воспитательный процесс откладывался на неопределенное время, а скорее всего, навсегда.
От сопровождения тоже отказался, хотя дедушка Ульф молча увязался за мной.
Дамы встретили меня с видимой радостью и любопытством. Я махнул им рукой, попросив подождать. Дед только покосился, явно недовольный. Меня это не впечатлило, даже если и согрешить, что тут такого: адреналин, разбушевавшиеся гормоны, отсутствующая рядом невеста. Угроза жизни, говорят, обостряет основной инстинкт. А чего невеста не знает, ей не повредит. Вообще, врачи говорят о полезности регулярной половой жизни.
Догнавшие нас обе девчонки из свиты леди Бригитты смерили пленниц полными превосходства взглядами, и те скрылись в своей комнате. К моменту перевязки появились Сигурд с Асмундом. Вся эта куча лекарей и консультантов перевязала мне рану на ноге, поколдовала над ней, внештатные медсестры вдобавок расстреляли меня глазками, как из КПВТ, — вместо наркоза, я так понимаю. Дед и колдуны их немного смущали, поэтому, перевязав меня, они тут же удалились.
Порции нравоучения от стариков избежать не удалось. Насилу вытерпел, приняв, как стихийное бедствие. Они успокоились и оставили меня одного, когда принесли ужин, на прощание пригрозив заняться моей магической подготовкой чуть ли не с утра.
Допить вино, причем неплохое, я не успел из-за стука в дверь.
— С кем из них дрался? — разумеется, Элениэль проявила любопытство первой. Из башни их не выпустила охрана, которую снять до моего возвращения не удосужились, площадки из окон видно не было, в подробности поединка тоже не посвящали.
— С ними? Это ты про пьянчуг? Ни с кем.
— А с кем тогда? — удивилась Бренна.
— С папашей одного из них. Язык сильно распустил на суде.
— А с ними самими что?
— А они мертвы, если повезло. Если нет, то умереть им очень хочется.
— Почему?
— Сидя на колу, трудно чего иного желать.
— Это из-за нас? — ахнула Элениэль.
— Отчего же? — честно удивился я. — Вы пленницы, даже свершившееся насилие над вами им ничем не грозило в обычных обстоятельствах, если не повлияло бы на выкуп. Мужчин-защитников у вас ведь нет? Были бы рабынями, так еще хуже, свободный мужчина за вас вообще не имел бы права отомстить. Что уж о суде говорить. А на кол они сели, поскольку ночью в чужие покои вломились, на хозяина оружие подняли и кровь его пролили.
— Поединок тогда с кем и почему? — удивилась Бренна.
— Папа язык распустил, говорю. Я и решил вопросы кровной мести надолго не откладывать.
— И что?
— Он мертв.
Взгляд Элениэль прилип к черному мечу покойного, валявшемуся на кровати.
Очень кстати появились гости, а именно воины Бьерна с доспехами, числом трое, солидный мужик и двое молодых, в сопровождении дедова дружинника.
Доспехи были даже отмыты от крови. Неприязненные взгляды на девиц я пресек предложением выпить винца, помянуть вождя. Благо кувшинчик был немаленький, кто-то громко выразил свое восхищение. Одновременно махнув рукой в угол с кучей доспехов, типа складывайте там. Старший замялся, видимо захотев отказаться, но пригляделся к доспехам в груде железа, даже подошел поближе, и неожиданно согласился. Молодых это явно удивило.