Вторая жизнь

Ванюшин Василий

Даниил Романович вздрогнул, когда раздался звонок.

Ювента Мэй, или просто Юв Мэй, вошла быстро и закрыла дверь. Была она в светло-сером легком плаще: очень широкие спереди поля шляпы почти закрывали лицо. Мэй сняла шляпу и бросила ее на диван. Даниилу Романовичу показалось, что он находится не в своей квартире, а совсем в другом месте — так все тут преобразилось: эта небрежно брошенная шляпа на диван — никогда такой тут не было. На вешалке рядом с его пальто — легкий женский плащ с большими блестящими пуговицами, а в кресле, в котором сидел только он, — сама знаменитость Атлансдама.

Мэй,

конечно, была красива, но не так, как на экране, Там постоянно светилась оживленная улыбка, и, казалось, именно она, эта улыбка, освещает экран. Здесь Ювента была иной: немного старше, губы не очень ярки и подбородок почему-то других очертаний. Но кожа была нежнее. Лицо ее выражало смущение, неловкость.

Даниил Романович сел против гостьи на диван, чуть отодвинув шляпу.

— Я вас слушаю.

Мэй оглядывалась то на дверь, то на окно, руки ее беспокойно сжимали одна другую.

— Не волнуйтесь и расскажите, что привело вас сюда?

Мэй собралась наконец с духом и заговорила. Голос был не уверенный, дрожащий, совсем не такой, как в телевизоре.

— Я попрошу вас прежде всего об одном… Это не трудно выполнить. Прошу никому не говорить, что я была здесь.

— Обещаю. — Даниил Романович налил в стакан воды и поста вил перед ней.

— Вы, вероятно, представляете особенность моей работы, — начала она, сделав глоток. — На меня ежедневно смотрят миллионы телезрителей. В обыденной жизни я стараюсь избегать встреч — так лучше… Вы, наверно, думаете, что я очень богата? — вдруг спросила она. — Мне иногда задают такой вопрос. Я на него не отвечаю. Но вам скажу, если вы даже не спросите… У меня больная мать с тремя детьми, себя я не считаю. Двое ходят в школу. Отца нет… Я зарабатываю столько, что с трудом хватает на нашу семью. А ведь мне нужно одеться… соответственно. Иначе нельзя. Каждый день нужно что-то новое в туалете. Вот и приходится отрывать от братьев и сестренки, от больной матери, и иначе нельзя, — глаза ее заблестели. — А мне — улыбаться перед зрителями…

Она отпила еще глоток. Галактионов слушал и хмурился, не понимая, зачем она это говорит.

— Но я не жаловаться пришла. Я пришла просить помощи. Смотрите! — Мэй повернулась так, что лучи вечернего солнца упали на ее левую щеку. — Видите вот это? Что это такое?

На щеке, возле мочки уха, рдело фиолетово-красное пятнышко. Даже на расстоянии двух-трех метров Даниил Романович увидел, что пятнышко припухшее. Вокруг были следы пудры.

— Я заметила, оно растет.

«Вероятно, ангиома, — подумал Даниил Романович. — Злокачественная или доброкачественная?» — И спросил:

— Быстро растет?

— Месяц назад была со спичечную головку. Теперь трудно скрывать…

— Не это самое опасное.

— Не знаю, что опаснее. Зрители заметили. Поступают зап росы: что это у Мэй — искусственная мушка или другое… Директор обратил внимание.

Приблизившись, Галактионов осмотрел пятнышко, потрогал пальцами, сел в кресло.

— Вам надо обратиться к врачу-специалисту, и немедленно.

— Что вы! — испугалась девушка. — Сразу же пойдут разговоры, напишут в газетах, и я лишусь работы. А если это раковая опухоль? — темно-серые глаза ее расширились. — Я все время думаю о ней. Я слышала: это можно вылечить без операции, но если бы попасть к честному врачу! Я уверена, вы не представляете себе главной опасности. Допустим, можно вылечить лучами, но врач непременно захочет делать операцию.

— Не может так поступить врач.

— Я и говорю — вы не представляете… — доказывала Мэй. — Кто-то заинтересован в том, чтобы обезобразить мое лицо, кто-то хочет устроить свою дочь или жену на мое место — претенденток много, — и он подкупит врача… О вы не знаете наших нравов! И врача никто не сможет обвинить: ведь он вылечил меня! У меня будет вырезан вот такой кусок. — Мэй поднесла полусогнутые пальцы руки к щеке. — Будет ужасный шрам, кожа стянется… Это — конец. У директора и у зрителей требование ко мне — быть всегда красивой. Вы не слышали о Лите Кардаш?

Галактионов ничего не знал о Лите Кардаш, и Мэй рассказа ла.

Лита Кардаш была кинозвездой Атлансдама. В борьбе за ведущие роли она не знала конкуренток. Ее все любили. И вот у нее на нижней губе появилась опухоль. Кто-то из артисток порекомендовал ей хорошего врача. Врач долго лечил ее при помощи какого-то препарата — опухоль не исчезала. Тогда он сказал, что единственный выход — операция. И уверял, что рот ничуть не изменится. «Лите пришлось согласиться. Когда ей впервые сняли повязку и она взглянула в зеркало, то упала в обморок — у нее была заячья губа. А когда Лита узнала, что все это подстроили артистки, конкурентки — те, что уверяли ее в своей любви и дружбе, — она лишилась рассудка и теперь находится в сумасшедшем доме.

— Я — не Лита Кардаш, — сказала Мэй, — но мне надо зарабатывать.

Рассказ Мэй произвел на Галактионова гнетущее впечатление. Какое варварство! Она, конечно, говорит правду. Ему стало очень жаль ее.

— Но что же я могу сделать! — воскликнул он.

— О, вы можете! Я уверена. И мне говорили…

— Кто?

— Свои, верные люди.

«Опять свои! — задумался Галактионов. — Максу я поверил и, кажется, не ошибся. Но Мэй, знаменитость города!..»

— Хотелось бы все-таки знать, кто они?

— Вы мне не верите? Очень хорошие люди, я вам скажу по том…

«Она говорит правду, и я должен помочь. Но у нее, конечно, масса поклонников. Она хочет держать лечение в секрете. А если узнают? Опять начнут склонять мое имя. Затем ли я приехал, чтобы лечить прекрасных атланток?»

— Я не занимаюсь частной практикой, — слабо возразил он. — Не имею права.

— Помочь одному человеку, вылечить одного пациента — еще не значит заниматься частной практикой, — возразила Мэй.

«Она рассуждает правильно», — подумал Даниил Романович. И сказал: — Мне нужно время, чтобы подготовиться.

Юв порывисто встала, начала благодарить. Галактионов остановил ее:

— Я еще ничего не сделал для вас. Но — постараюсь. Теперь скажите, кто же посоветовал вам обратиться ко мне?

— Ваш шофер, — ответила Мэй, надевая шляпу. — Мы с ним работали вместе, только не в этом городе. До свидания. Скажите, кто живет в квартире напротив?

— Кажется, художник.

— Телевизор конечно есть?

— Да, я слышал музыку и ваш голос. У меня телевизор толь ко со вчерашнего дня.

Мэй опустила поля шляпы, закрыла лицо и пошла вниз по лестнице.