Вторая жизнь
Шрифт:
– Точно, хлопцы, все так. Добавлю от себя, непонятный этот парень, мутный какой-то. Вас не было, когда он форму одевал. Все ведь видели, как в ней молодежь выглядит, мешок мешком. А этот как будто в ней родился. Портянки намотал, приходи глядеть.
А подворотнички, он же их не глядя, подшивает. Да вы только подумайте! Он в часть один пришел, прямо из дома. Точняк, есть у него кто-то там наверху. Не, на хер, на хер! Трогать его не будем, Толику надо, пусть сам разбирается. Я осенью хочу дома дембель праздновать, а не в дисбате пару
На этом заседание негласного трибунала завершилось.
Я выгнал машину из гаража и, включив воду, мыл ее из шланга, когда вернулся Толик. Не глядя на меня, он прошел в бокс и принялся за работу.
– Настучал и вернулся, - понял я. Ух, как бы я ссал в прошлой жизни в такой ситуации! Скорее всего, ее бы просто не было, согласился бы мыть машину без звука. Сейчас же страх отсутствовал совершенно.
– Если пригласят на разговор, так и скажу, завтра рапорт будет лежать у ротного на столе, - думалось мне.
– Это в восемнадцать лет можно благородно докладывать под смешки окружающих, что получил фонарь под глаз, когда нечаянно упал лицом на угол табурета. Я, со своим теперешним опытом, так распишу в рапорте все подробности, что виновные будут долго плакать и рыдать. Если ротный начнет юлить, до командира части доберусь. Правда потом со мной строго по уставу разговаривать начнут, и хрен с ним, переживу, зато ни один долбоеб больше докапываться не будет.
Ближе к обеду я снял танковый комбинезон, вымыл руки с кальцинированной содой. После чего отправился в роту.
Идти одному по территории части было неприятно. Видимо это осталось еще с той жизни. Тогда приходилось, передвигался по части только в строю.
Взяв себя в руки, пошел спокойней, отдавая честь проходящим мимо офицерам.
Успел во время, только-только к построению. Когда вставал в строй, Пузенко проводил меня странным взглядом, как будто хотел что-то сказать, но так и не сказал.
После обеда я снова отправился в автопарк, то, что меня никто ни о чем не спрашивал, ничего не значило. По своему опыту я знал, что все такие разговоры проходят в туалете или каптерке после отбоя.
Сейчас же я намеревался, как следует отмыть двигатель и вообще все подкапотное содержимое. Машина, на которой мне придется ездить два года, была неплоха. На спидометре было всего двенадцать тысяч км , хотя пломба на тросике казалась очень подозрительной. На кузове ни сколов, ни особой ржавчины я не обнаружил.
– Хорошо этот Грищенко за машиной следил, - одобрительно думал я, намывая движок, а затем полируя крышку трамблера.
Время шло незаметно, В половине пятого я сидел на корточках и посвистывал, скептически разглядывая изношенные колодки, машина стояла без колес, с подложенными под раму чурками. Тормозные барабаны лежали рядом, а у стенки гаража сохли колеса после покраски дисков.
– Так, так, что это тут происходит?
– послышался сзади мужской голос. Обернувшись, я увидел пожилого, можно даже сказать старого майора.
Не успел я встать, как из бокса выскочил Иванов и вытянувшись начал докладывать:
– Товарищ майор провожу обслуживание автомобиля Волга командира дивизии, согласно графика, - старший сержант Иванов.
Я к этому времени вскочил и встал рядом с ним
– Ну, ты, кто таков, - обратился ко мне майор.
– Рядовой Сапаров, - товарищ майор, провожу обслуживание автомашины ГАЗ-69 номер 23-93, по приказу командира взвода старшины Яшенкова.
– бодро доложил я.
– Ага, значит, ты будешь возить подполковника Климова, - оживился майор. Он кивнул Толику.
– Можете продолжать работу, товарищ сержант.
Потом повернулся ко мне.
– Я смотрю, ты тут канитель развел на весь день.
– улыбнулся он, - Молодец! Вижу, Ефремыч тебя не зря нахваливал. Ну, расскажи, что тут у тебя делается.
– Товарищ майор, разрешите узнать вашу должность, Хотелось бы знать, с кем я разговариваю.
Майор удивленно подвигал бровями.
– Хм, вообще то я зампотех комдива, товарищ рядовой, если удовлетворены ответом, докладывайте.
– добродушно ухмыльнулся он.
– О! Вот откуда корни всей истории растут!
– понял я.
– Оказывается, Ефремыч служил с майором, он меня ему и сдал.
– Так точно, удовлетворен, товарищ майор. В порученной мне машине обнаружены следующие неисправности и недостатки.
В течение минут десяти я перечислял все то, что нарыл, за время осмотра. Майор слушал меня, склонив голову набок и прищурив глаза. Толик тоже оставил в покое свою Волжанку и, открыв рот, слушал мои слова.
– Какие у вас будут предложения по ремонту, товарищ рядовой?
– пожевав губами, спросил майор.
– В настоящее время машина может эксплуатироваться, однако в течении летнего периода необходимо провести следующий ремонт... Еще в течение нескольких минут я перечислял, что нужно заменить и сделать, чтобы безопасно передвигаться на этом вездеходе.
– Меня вообще Дмитрием Федоровичем зовут, - неожиданно сказал зампотех и, сняв фуражку, добавил.
– Что могу сказать, солдатик, котелок у тебя варит.
Среди его поредевшей, совершенно седой шевелюры, был хорошо заметен длинный уродливый шрам.
Заметив мой взгляд, он пояснил, - это мне в сорок пятом году досталось, под Кенигсбергом. Полгода в госпитале провалялся.
Я в ответ сказал:
– Мой отец тоже в сорок пятом был ранен, только в самой Польше.
– Да многих людей война зацепила, - вздохнул офицер, - Ладно паренек, трудись, не буду мешать, но завтра перед выездом специально приду, проконтролирую, что да как.
Он повернулся и пошагал дальше.
Через час ушел Толик, на прощанье, сказав, чтобы я закрыл все сам и сдал под охрану, а если у него хоть что-то пропадет, то мне песец.