Второе дыхание
Шрифт:
– Может, Фардиано что-нибудь найдет, – предположил Пупон.
– Ничего он не найдет, – отрезал Бло. – Вызовет несколько подозрительных лиц и будет над ними издеваться. Люди, убившие полицейских, это совсем другое дело. Во-первых, они знают Гю; это след. Они не очень молоды. Мы съездим туда посмотреть, что к чему. Но полицейский это всего лишь человек, а не факир. Если нам не поможет случай, Гю уйдет за кордон, и дело останется нераскрытым.
– Останутся другие, – сказал один из инспекторов. – Они не прячутся.
– И правильно делают, – ответил Бло. – Того, кто прячется, легче найти. Он ведет ненормальную
– Можно послать во все ежедневные газеты фотографию Гю, – предложил Пупон.
– Никаких фотографий, – возразил Бло. – Если Гю их увидит, то не высунет носа на улицу. А нам надо, чтобы он вышел.
– Значит, остается рассчитывать только на удачу, – сказал Годфруа.
– Или на случай, – добавил другой инспектор.
– Называйте как хотите, – ответил Бло. – Нам нужна самая малость, и тогда мы выжмем из нее все, что возможно. В Марселе нашли Бернара Вернея, бежавшего вместе с Гю. Его окружили, но он спрыгнул со скалы. Теперь у них ничего нет. Этого Бернара можно было использовать, чтобы устроить Гю отличную ловушку. Побег сближает людей. Не всегда, но часто. Может, Гю попытался бы ему помочь. Можно было бы использовать этот шанс, но… (И Бло сделал взмах рукой, подводя итог своим рассуждениям.)
Альбан радовался успеху Гю и гордился им. Человек, которым он всегда восхищался, занимал больше места, чем когда-либо, в колонках криминальной хроники. Он теперь был богат и собирался начать красивую жизнь на берегах Адриатики.
Цыганку пугал шум, поднятый газетами. Для одного Гю этою казалось слишком много. Его имя не произносилось, но она знала, что речь идет именно о нем.
Она хотела поехать в Марсель, но боялась. Ей казалось, что Гю будет в большей безопасности, если останется один в доме, выглядящем как нежилой.
Она постоянно думала о нем, а он думал о ней.
На следующий день после ограбления Жюстен зашел на несколько минут узнать, как Гю, и принес утренние газеты с огромными шапками заголовков.
Гю понял, что у них было четыре часа форы: три – до того как нашли людей в хижине и еще один, пока полиция пришла в себя. Можно было вывезти золото сразу. Гю попросил Жюстена сходить с ним к Вентуре, когда придет пора получать долю.
Журналисты высказывали различные предположения. Сидя в одиночестве и перечитывая одни и те же статьи, Гю захотелось узнать, что пишут дальше. Он дошел до Обелиска Мазерга по довольно оживленной улице, остановился у первого же киоска, купил писчей бумаги, несколько журналов и газет.
На обратном пути Гю осмотрел бульвар Мишле, который тянется к Кастеллану. Местность казалась знакомой и дружелюбной.
Он вернулся к себе неторопливым шагом пенсионера, вдыхая бодрящий зимний воздух.
Журналист «Франс-суар» [10] проводил сравнение с нападением на «золотой» эшелон, которое под его пером так преобразилось, что Гю узнавал его с трудом. «Какой кретин!» – подумал он.
Имя Гю не упоминалось, зато говорилось об изобретательности некоего Эдмона Константэна, уже умершего.
10
Газета, особенно падкая на сенсации и отводящая много места происшествиям и уголовной хронике (Прим. ред.).
– Веселая шуточка, – пробормотал Гю, прочитав. – Эта сволочь не могла умереть от старости. (Его, вместе с Другими, о которых не было написано, убрал Альбан.)
Гю спросил себя, откуда этот дешевый писака выкопал свои сведения.
На следующий день он снова вышел из дома и прошел дальше, чтобы не покупать газеты дважды в одном месте. На обратном пути он решился свернуть на бульвар Мишле. Всего метров двадцать с целью размять ноги. Дома на бульваре дышали спокойствием. Он погладил ствол платана, сунул руки в карманы пальто и пошел домой.
Гю выходил с длинноствольным «маузером» и «береттой», а «кольт» и «парабеллум» Альбана спрятал. Этот «кольт» жег ему пальцы. Гю чувствовал, что от него необходимо избавиться, но в таком неопределенном положении не мог решиться расстаться с одним из своих пистолетов.
Попадавшиеся навстречу прохожие не разглядывали его. Он был как все. На лице у тебя не написано, чем ты занимаешься.
Вентура дал о себе знать сразу же после возвращения, и Гю поспешил к нему на виллу. Они загнали старую «симку 8» в гараж. Четыре пятидесятикилограммовых ящика перекочевали в багажник машины и были накрыты старой тряпкой. Кассини не лез в глаза. Вентура его едва заметил.
Он ждал Гю в гараже. Шел последний день года. Вентура подумал, что Гю совсем один, но не решился его пригласить. Между ними возникла преграда, которую невозможно сломать. Беглый заключенный не может забыть о своем побеге, и остальные тоже об этом забыть не могут. Они разговаривают с ним как с выздоравливающим, всегда думают о предосторожностях, которые он должен принимать, чтобы снова не загреметь за решетку. Они стали прощаться.
– Будь осторожен, – посоветовал Вентура.
– Не беспокойся, – ответил Гю. – Позволишь старику объяснить тебе кое-что?
– Помнишь, когда я был совсем пацаном, ты брал мне пастис? [11]
Гю помнил. Он обратил внимание на этого паренька, который был сильнее остальных, и часто говорил: «Этот мальчишка мне нравится». Поэтому, видя, как Вентура бродит вокруг бара, он приглашал его. Парень потом весь светился от счастья.
– Послушай, – сказал Гю, положив руку на плечо друга, – поговори с Паскалем насчет наводчика. Я ему сказал все, что об этом думаю. А насчет твоего брата Джо…
11
Анисовый ликер (Прим. пер.).
Гю замолчал. Вентура покачал головой.
– Не говори ничего, – попросил он. – Я его знаю. Все-таки он мой брат.
– Всего ты не знаешь, – сказал Гю.
– Ты немного перегибаешь палку, – возразил Вентура. – Он же не стукач.
– Он ведет странную жизнь, – продолжил Гю и понял, что должен ошарашить Вентуру таким признанием, чтобы это пошло ему на пользу. – Перед отъездом из Парижа я хотел его убрать. Он об этом ничего не знал и просто взял и уехал.
Вентура не решался спрашивать Гю из страха узнать слишком много.