Второе дыхание
Шрифт:
Кто-то из болельщиков крикнул что-то короткое, и многие засмеялись.
Потом один из боксеров принял боевую стойку в то время как другой пританцовывал с опущенными руками довольно близко от первого. Так могут позволить себе драться только бойцы высокого класса с молниеносными реакциями. Здесь было нечто иное: боксер в стойке нанес два стремительных удара по лицу другого. Болельщики загудели в знак неодобрения. Затем нападающий нанес еще несколько безответных ударов, и тренер показывал рефери, что он хочет остановить встречу, хотя на ринге все шло своим чередом. Рефери подозвал к себе боксеров, что-то им высказал, и бой продолжался. Второй боксер как будто проснулся после предупреждения рефери,
В перерыве между 4 и 5 раундами я подошел к рингу и попал в поле зрения одного из боксеров. Тот поднял свою руку с пoвернутым пальцем вверх и искаженно улыбался мне сквозь черный загубник.
Я узнал, что они будут драться еще 3 раунда и хотел было вернуться на свое место на трибуне, но не увидел там Малыша и подумал, что он наверняка в общем зале ищет Слаша. Так оно и оказалось. Точнее сказать, никто никого не искал: Малыш стоял рядом с молодым профессором и делал ему пояснения о том, что происходит за стеклом. Там класс зумбы сменился на класс йоги, и уже другие женщины сидели на разноцветных поролоновых матиках умиротворенно в неестественных для простого населения позах. Когда я подошел к ним, то услышал, как Слаш реагирует на объяснения. Йога явно не была его фортэ.
Я показал Малышу, что обычно делаю в зале, и мы вернулись к боксерскому рингу.
Встреча, по-видимому, закончилась. Публика была довольна ее исходом. Было ясно, что многие пришли сюда для того, чтобы решить, на кого они будут делать ставки завтра вечером. Оба боксера выглядели нормально: без ссадин и следов крови на лицах. Их тренер был явно доволен исходом матча. Он хлопал их по спинам и, должно быть, прочил им блестящее будующее на ринге.
Я подождал, когда они спустятся с помоста. Один из них находу разбинтовал свой кулак и выложил мне из него $100 бумажку. Деньги не пахнут.
Слаш поинтересовался, что мы теперь будем делать, если на ринге уже никого не лупят. Я предложил поехать к океану, прогуляться среди дюн, где никто не услышит нашего разговора.
У меня в багажнике лежит корейский шелковый воздушный змей. Я купил его несколько лет назад на пляже, воодушевленный зрелищем группового полета змеев. Это был своего рода семейный бизнес: отец и двое его сыновей приехали на четвертое поле Джонс бич ветряным сентябрьским днем на старенькой и разбитой Тойоте, достали из нее пол-дюжины воздушных змеев и стали их запускать. Каждый раз, когда очередной змей достигал определенной высоты, мальчики отдавали струны управления змеем своему отцу, который загонял змея в небе в определенную точку, и тот замирал там, как вкопанный. Когда в небе зависли четыре змея, корейский отец начал манипулировать ими с невероятной ловкостью. Его движения чем-то напоминали фигуры тай-чи.
Иногда змеи в небе танцевали синхронный танец в одном направлении, иногда они неслись друг другу навстречу и расходились, едва не схлестнувшись.
Пока корейский отец демострировал змеев, и главное – свое мастерство управление ими, его сыновья выложили на продажу целую охапку таких же змеев в прозрачных пластиковых упаковках. Толпа наблюдателей росла, как на дрожжах: велосипедисты слезали со своих велосипедов, собачники смотрели в небо вместе со своими собаками, любовные парочки переставали миловаться друг с другом и следили за воздушными танцами. Был среди прочих там и я. Представление едва ли длилось дольше часа: все змеи были распроданы. Мне достался один из тех, что принимал участие в воздушных танцах. Стоили они немало для бестолковой игрушки, потому что были из шелка, ручной работы и росписи.
Я запускаю своего змея пару раз в году, когда мне надо побыть одному и обмозговать что-нибудь. Змей в такие минуты покачивается надо мной и не дает отвлекаться на побочную чепуху своим полузакрытым глазом.
Мы приехали на пляж, и Слаш со змеем в руках сразу унесся к воде, а через пару минут мы увидели одного из них в небе.
Как преамбулу к разговору, Малыш рассказал мне, что он знает о наших общих знакомых, а таких оказалось немало. Многие давно уже не жили в России, а многие из тех, кто жили там, стали популярными личностями. Многие уехали жить в другие страны и на другие материки. Вспомнил он и тех, кого уже и вовсе нет в живых. Наши общие знакомые в основном были из музыкально-художественной среды. В свое время у меня была приятельница, выпускница Мухинского училища, через которую я познакомился со многими непонятыми гениями сырой штукатурки, керамики и стекольного литья.
Когда список лиц подошел к концу, он спросил не знал ли я Грега Полуэкта, который уехал в штаты одним из самых первых.
– Я когда-то знал одного Полуэкта, но того звали Грином. По-моему, с ним что-то случилось, и он пропал.
– Грин и Грег были одним и тем же человеком, который умер от обширного инфаркта одной теплой апрельской ночью. Он умер, а не пропал – сказал Малыш.
– Откуда ты знаешь, что мы говорим про одного и того Полуэкта?
– Грег Полуэкт был химиком. Он работал вторым шефом по холодным закускам в ресторане Tavern on the green. Если бы не его смерть, то и в моей жизни все могло сложиться все совершенно по-другому.
У меня сомнений больше не было: мы говорили про одного человека – химика и Полуэкта.
Малыш следил за движением змея в небе и продолжал: « Это случилось в конце 70-х. Я начал только приходить в себя после маза-Раши и работал в мясном дистрикте на Манхаттане за наличку для одного еврейского мясного королька. Работа была неплохая, но опасная. Хорошо было, что опасностей я не боялся, потому что ничего не понимал ни в законах, ни в беззакониях и носился по дорогам без водительских прав в погоне за потенциальными похитителями мороженого мяса. Так бы все это и продолжалось, пока однажды не повстречался с Полуэктом. Он к тому времени уже прилично стоял на ногах – легально работал в престижном по любым понятиям месте за чек и подрабатывал на производстве и продаже дури в Виллежде. Он жил там же, и что не характерно, тараканов в его квартире не было. Они там, конечно же были, но быстро перевелись. Чем он, Полуэкт, их вывел, теперь уже никто не узнает, но этим своим средством он мог бы пустить по миру всю пестицидную индустрию в штатах.
– Каким образом?
– Обыкновенным. Запатентовал бы свое средство и продал бы. Сам понимаешь, что тараканы кормят большой сегмент химических предприятий, которые занимаются бытовой химией. Вполне возможно, что такое же средство было открыто и до него, но его никто и никогда выпускать не будет даже, если осмелится. Всякого рода Зеленые и другие инвайроменталисты залоббировали бы производство такого средства, чтобы оставить себе возможность не уничтожить тараканов начисто, а просто бороться с ними различными дорогостоящими методами, и, не дай бог, не разбалансировать урбанистический мир насекомых. Уничтожить всех тараканов – это как срубить гигантский сук, на котором гужуется целая индустрия.
Речь Малыша и манера изложения ни капли не изменилась за все эти годы. Помню, как однажды спросил его об этом необычном навыке. Это было очень давно, перед самым его отъездом в штаты. Он получил тогда звание лектора по политическим и научным знаниям зачем-то. Рассказывал, что просто купить диплом было невозможно, а нужно было прослушать 6 часов лекций и сдать экзамен. Именно после 6 лекций его монологи зазвучали иначе. Незнакомцы принимали его речи за откровенную стеботу, и не пытались слышать между строчек.