Второе полугодие

Ра Юрий

Почему я так говорю? Аз есьм суд, мне со стороны видно, что они сделали для своего сына до моего вселения, что делают сейчас. И знаете что? Оказывается, на родителей действуют те же законы социальной коммуникации, что и на чужих людей. В семье как в любом коллективе, как я понял, есть лидеры, ведомые, отверженные и оппозиционеры. Если семья большая, то каждому своя роль, а в маленькой они порой объединятся и отыгрываются одним членом. Или члеником, невзирая на его малость и пол. Это я к чему? Это я к тому, что только когда тело под моим управлением заявило, что плевать оно хотело на все обязанности, которые на него навесили, только тогда взрослые люди задумались: может

и впрямь что-то они делают не так. Когда я начал их игнорировать и ставить под сомнение авторитет родителей, только тогда они начали себя вести как родители этого тельца. Такая вот петрушка.

3 декабря 1981 г

Завтра пятница, а что толку? Пятница не предвыходной день, не короткий и не расслабленный. Просто очередной учебный. В субботу после уроков тоже нет повода зависать классом — у детишек есть шанс успеть на передачу «В гостях у сказки». Я фигею: одноклассники курят, матерятся, на лестницах головы начали задирать, стремясь взором проникнуть под покровы школьных платьев отдельно взятых старшеклассниц, а туда же — в гости к сказке.

С другой стороны, а у кого на блюрей-дисках полные комплекты коллекционных изданий «Властелин колец» и «Звёздные войны»? Хотя не, это другое. Там шедевры, спецэффекты, актерская… нет про актерскую игру не будем. Гномы мордами изображают суровых гномов, а эльфы — высокомерных эльфов. Им можно маски пластиковые натянуть, и ничего не изменится. Это как Шварцнеггер в роли Терминатора, не надо играть лицом, можно играть мышцой. Снимаю претензии к великовозрастным детишкам в их любви к сказкам. Честно признаюсь себе — мне завидно, оттого и ворчу. Банальная зависть к тому, что у этих ребятишек чувство вкуса пока не испорчено, они готовы даже черно-белую картинку впитывать и картонного Змея Горыныча хавают. А я не могу. Вся эта фильмоклассика, весь ваш Ромм и Гайдай не заходят. То есть, кое-что из старья у Гайдая продолжаю смотреть по пятнадцатому разу, а его более поздние поделки с конца семидесятых — голимый треш.

А взять эти, как их, «Семнадцать мгновений весны»? Ну ведь тягомотина страшная, ни динамики, ни интриги внятной не сыскать. Настолько кондово на взгляд человека следующего века, что… Что фашисты на экране смотрятся выигрышнее всех прочих персонажей. После очередного прогона по ящику в нашей школе пацаны из пятых-шестых классов начали играть в фашистов! Молчат все вокруг, взрослые вообще не в теме, но я в курсе и охреневаю, у них там всякие штурмбанфюреры, штандартенфюреры бегают, на соплях поскальзываются. Откуда знаю? Так и Пашка рассказывает, и одноклассники подтверждают. И что с этим нацизмом делать? Пинки отвешивать всякому замеченному? А поможет?

Иду из школы, а Пашка уже во дворе бегает, играет во что-то с такими же мелкими.

— Павел, чего он у вас ревет как потерпевший? Побил кто? — Стоящий рядом с моим братом, вернее с братом моего тела, пацан рыдал не-по-детски. Глупый речевой оборот, в данном случае совершенно неподходящий. Но из дневника я ничего вымарывать не собираюсь.

«Рядом с Павлом стоял мелкий пацан лет семи-восьми и не-по-детски в голос заливался, грозя превратить весь двор в ледовую арену. Не вмешиваться в личную жизнь местных — первая заповедь прогрессора, то есть старшего брата. Отставить 'не вмешиваться»! В рамках улучшения внутрисемейных отношений мною взят курс на наведение мостов с младшим братом. Приручи ближнего своего, а дальние сами подтянутся. И не буду его вслух называть говнюком, вдруг это потом зачтется…

— Павел, чего он орет как потерпевший? Побил кто? Или ты сам его того?

— Это не он! — Проревел сквозь водопад

самый мелкий гражданин. — Я телефон потерял!

— Мобильный?

— Чёрный!

— Вот даже как. Ну хорошо, что не серебристый, его в снегу искать было бы сложнее. А чёрный — фигня вопрос!

— Серебряные не делают! Только черные и зеленые!

— А еще красные! У папки на работе красный! — донеслось из-под мышки. Да тут полно мелких людей, оказывается.

— Погодите! Всем молчать! Откуда у тебя мог оказаться в кармане телефон?

— Мишка, ты ку-ку? Как телефон может в карман поместиться? — Брат вернул меня на землю, вернее в современные реалии. Впрямь, откуда сейчас в кармане может оказаться телефон?

— У нас телефон дома неподключенный лежит. Лежа-а-ал! Нам номер пока не дали-и-и! — Снова заревел пацаненок. — Мы крепость построили, а потом в ней в дом играть стали.

— И что?

— И я вынес телефон, чтоб как-будто у нас телефон и мы звоним.

— Кто же тебе разрешил дорогой аппарат на улицу выносить? Он небось исправный.

— Папа-а-а-аааа!

— Папа может. Да. И что, был телефон, а теперь нету? Испарился?

— Мы обедать домой бегали, а телефон я в доме оставил. Вернулся, а его нету-у-у-уууу!

— Ну это понятно. Кто мимо такой дорогой вещицы пройдет-то. Это ж червонец по деньгам, а то и бутылка. Сочувствую, пацан.

— Миш, что, даже не поможешь?

— Интересно даже, чем я могу помочь твоему безголовому другу?

— Давай ты вместе с нами поищешь?

— Типа, походить кругами по двору, попинать снег?

— Ну да.

— А смысл?

Павлик пожал плечами, у него тоже не было понимания пользы от этого ритуала. Но что-то же надо делать в такой ситуации. Это как подорожник, который прикладывают к сбитой коленке. Эффекта никакого кроме психологической помощи.

— Не, пацаны, я пас. Ушел твой телефончик, мелкий. Зато потом, лет через тридцать будешь хвастаться — первый ребенок России, потерявший свой телефон на улице'.

Вторая четверть самая короткая, самая любимая. А с учётом того, что последняя неделя, считай, полностью вымарывается из учебного процесса, то вообще шоколад! Но до конца декабря еще дожить надо. Не в том плане, что кто-то попытается меня убить, а в том, что надо усилия прилагать какие-то. Прежде всего и труднее всего — не вытыкиваться. Это прямо цитата из совета нашего комсорга класса Светки Тихоновой. Она и раньше не была неформальным лидером класса, да и формальным тоже. А тут её роль вообще нивелировалась до минимума.

Ниже её по статусу только староста класса. Я даже не знаю, кто у нас староста, да вообще не факт, что он-она-оно существует. Не помню сам, не подгружается память донора, существуют ли в старших классах старосты. Я сам бы не вспомнил про такого персонажа, Пашка под руку напел. Он вдруг решил, что ему интереснее пойти со мной домой, чем продолжать искать развоплотившийся телефон:

— Ты прикинь, Мишка, он прямо перед классом как заплачет!

— Это что вы ему такое сказали обидное, что он заплакал? Обзываться начали?

— Ага, начали. Подсирателем совета отряда обозвали. Только он еще раньше заплакал, когда его классная руководительница в председатели выбрала.

— Погоди, Пашка, вы же должны выбирать себе пионерского командира, этого вашего подсирателя. То есть председателя.

— У нас раньше староста класса был, старосту училка назначала. А когда мы в пионеры вступили все, у нас пионерский отряд стал. И должен быть председатель. И классная сказала, что будет Герасимов, а мы за него должны проголосовать. И как все руки подняли, он как заревел! Мы валялись!