Второе правило стрелка
Шрифт:
– О чем он говорит? – спросил Реджи у Силена.
– Это Прокруст, – сказал Силен. – Он немного сумасшедший и много агрессивный. Не зли его и держись подальше.
– Я – первый в мире мануальный терапевт, – объявил Прокруст. – Больной, вас позвоночник не беспокоит?
– Нет, – сказал Реджи.
– Это поправимо, – сказал Прокруст. – Ложитесь. Он указал куда-то в центр деревянной конструкции.
– Это прокрустово ложе, – сказал Силен. – Самая знаменитая эллинская деревянная конструкция. После троянского коня, естественно. Если ты туда ляжешь,
– И много уже людей сюда легло и не встало?
– Достаточно.
– Тогда почему они все это терпят? Почему этот тип до сих пор не нейтрализован?
– Его за Тесеем застолбили.
– Не понял.
– Я тебе потом объясню. Он на нас уже косится.
Прокруст нетерпеливо хрустел костяшками пальцев и искоса поглядывал на Реджи.
– Больной, а вам известно, что перед операцией разговаривать вредно?
– О какой операции идет речь?
– Это я могу сказать только после диагностики. А диагностику я могу начать только после того, как вы больной, займете свое место.
– Он тебя вытянет, если ты окажешься коротким, – вполголоса сказал Силен. – Или укоротит, если наоборот.
– Мне это не нравится, – сказал Реджи. – Мне кажется, что я совершенно здоров.
Стрелок помнил, как опасно ввязываться в локальные разборки мифических миров, и надеялся обойтись без стрельбы. Он не сомневался, что сможет уложить Прокруста. И еще он не сомневался, что после этого здесь может появиться новый миф.
Реджи не нужна была лишняя реклама.
– Здоровых людей нет, – отчеканил Прокруст. – Есть недообследованные.
– Старая хохма, – сказал стрелок.
– А я думал, что ее сам сочинил. Впрочем, это не имеет значения. Ложитесь, пациент.
– А если не лягу?
– Тогда я вынужден буду принять меры, – сказал Прокруст, вытаскивая из-под своего ложа здоровенную дубину. – Вплоть до наркоза. Больной, вам следует понять, что врач должен причинить пациенту боль, чтобы потом ему стало хорошо.
– Только хорошо тебе будет уже в царстве Аида, – добавил Силен. – Если ты понимаешь, о чем я.
– Согласия больного на операцию мне не требуется, – сказал Прокруст и замахнулся дубиной.
Реджи выстрелил.
Пуля пробила бицепс Прокруста. Самозваный мануальный терапевт завопил от боли и уронил дубину себе на правую ногу, после чего принялся комично прыгать на левой. На десятом прыжке он обо что-то споткнулся и рухнул на землю. Падение оказало положительный эффект, ибо удар выбил воздух из его легких, и Прокруст перестал орать.
– Упс, – сказал Силен.
– Милосердия! – взмолился Прокруст.
– Изволь, – сказал Реджи и выстрелил ему в голову. Следующими пятью выстрелами он привел в полную негодность деревянное пыточное приспособление, после чего перезарядил револьвер и сунул его в кобуру.
– Не подумай, что я хочу сказать что-то плохое, тем более теперь, когда увидел, как ты обращаешься с этой штукой у тебя на поясе, – сказал Силен. – Но должен заметить, что у тебя странное представление о милосердии.
– Я подарил ему быструю
– Как скажешь, – сказал Силен. – Просто твоя позиция в этом вопросе очень напоминает мне позицию некоторых наших богов. А почему же ты сразу не выстрелил ему в голову?
– Потому, что у него в руке была дубина, – объяснил Реджи. – Даже если б я убил его первым выстрелом, он мог бы завершить удар чисто по инерции, и тогда мне тоже пришлось бы туго.
– Удивляюсь, как быстро ты успел все это сообразить, – сказал Силен.
– Я и не соображал, – сказал Реджи. – Это рефлекс.
– Странные у тебя рефлексы.
– Обычные, – сказал Реджи. – Нам очень долго вдалбливали их в голову.
– Все-таки зря ты его убил.
– Ты не понимаешь, – сказал Реджи. – У меня не было выбора. Пока мы просто разговаривали, этого еще можно было избежать. Но после того как он достал свою дубину, а я в него выстрелил, из простых случайных собеседников мы превратились во врагов. А я очень редко оставляю за своей спиной живых врагов, особенно если существует возможность сделать их мертвыми.
– Должно быть, за твоей спиной тянется целая вереница трупов.
Реджи обернулся. Они отошли от развалин прокрустова ложа уже метров на двести.
– Вроде бы не тянется, – сказал он.
– Это я фигурально выразился, – объяснил Силен.
– А почему ты считаешь, что мне не следовало его убивать?
– Это долгая история, – сказал Силен. – У нас в Элладе сложилась весьма непростая ситуация. Скажи, что делает героя героем?
– Полагаю, подвиги.
– Правильно полагаешь. А что делает обычного героя великим героем?
– Если следовать формальной логике, великие подвиги.
– Снова правильно. А что требуется для совершения великих подвигов?
– Тут я в некотором затруднении. Видишь ли, я никогда не рассматривал героев как отдельный класс и плохо ориентируюсь в их потребностях.
– Для совершения великих подвигов нужны великие чудовища или великие злодеи, которых надо сразить. – Силен говорил тоном человека, вынужденного объяснять несмышленому ребенку очевидные вещи. – Именно отсюда вытекают все наши сложности.
– Я все еще не понял, – сказал Реджи.
– Нашим миром управляют боги, – сказал Силен. – В целом они похожи на людей, только бессмертные. Они амбициозны, кичливы, коварны и конкурируют между собой. В последнее время боги стали считать престижным наличие героя, совершающего подвиги в их славу и честь. Некоторые спариваются со смертными, чтобы в жилах героев текла божественная кровь, некоторые покровительствуют уже более-менее сложившимся героям. Но каждый делает ставки на своего. Это как лошади, понимаешь? Что-то в этом роде. Между олимпийцами идет постоянная конкуренция. Чей герой круче, чей герой навалял больше трупов, чей убил самого здорового монстра. С каждым годом героев становится все больше.