Второе правило стрелка
Шрифт:
Когда Гимли пришел в себя и добрался до места, где принял свой последний бой Боромир, Арагорн сидел на корточках и вытирал лезвие своего меча пучком травы. Леголас ходил вокруг и выковыривал из орочьих трупов свои стрелы.
– Что тут произошло? – спросил Гимли, тряся головой. На его шлеме была огромная вмятина.
– Боромир умер, – сказал Арагорн. Упрямое пятнышко красного цвета никак не желало сходить с его лезвия. Кровь орков была черного цвета, поэтому пятнышко могло скомпрометировать Киллера. – Инфаркт миокарда, должно быть.
– А хоббиты?
– Мерин
– А куда делись двое других?
– Вон. – Арагорн махнул мечом в сторону реки. Байдарка с двумя маленькими фигурками преодолела уже половину расстояния до другого берега.
– Так чего мы тут прохлаждаемся? – спросил Гимли. – Надо догонять!
– На фиг, – сказал Арагорн. – Пусть гребут. Есть мнение, что вдвоем они лучше справятся. Чем меньше диверсионный отряд, тем труднее его обнаружить.
– Это точно, – сказал Леголас. – Там, где десять человек будут пробиваться с боем, двое могут пройти незамеченными.
– Это правда, – сказал Джек.
Бой закончился, и они с Гарри решили, что уже можно объявляться на глаза остальной компании.
Арагорн и Леголас были рады, что в вопросе с хоббитами стрелок занял их сторону, и даже не стали спрашивать, где они с Гарри пропадали и сколько убили народа.
– Ну раз вы все так считаете, то пусть плывут, – согласился Гимли. – А мы тогда чем займемся?
– Двинем в Рохан, – сказал Арагорн. – Кавалерия нам точно не помешает.
– Может, по пути отобьем у орков Мерина и Пиппина, – сказал Гимли.
– Тебе лишь бы подраться, сын Глоина, – проворчал Арагорн. – Ладно, если встретим орков, которые утащили эту парочку, можешь их всех убить. А теперь поспешим ко двору Теодена. Нас еще ждут великие дела!
ГЛАВА 10
…а впереди – командир на белом коне.
Наверное, никто не удивится, узнав, что Горлогориус был неуживчивым человеком и не слишком хорошо ладил со своими коллегами. Волшебники нетерпимы по определению, и чем значительнее роль волшебника в Гильдии, тем выше он поднимается по асоциальной лестнице.
Одним из немногих людей, с которыми Горлогориус мог более-менее нормально общаться в течение продолжительного времени, был Мэнни. Именно поэтому руководство гильдии назначило Мэнни куратором операции по сбору артефактов, которой руководил Горлогориус, и именно поэтому двое старых волшебников в последнее время часто виделись друг с другом.
Очередная встреча произошла на вершине личной башни Мэнни, с которой открывался прекрасный вид на окрестные горы.
Мэнни глотнул коньяка и отложил в сторону второй том «Властелина Колец».
– Если вдуматься, довольно странная история, – сказал он.
– Не более странная, чем наша собственная, – сказал Горлогориус.
– У меня нет претензий к основной концепции, – сказал Мэнни. – Тем более что этот мир является одним из узловых миров нашей Вселенной, и его влияние распространяется на другие измерения, в том числе и посредством этой книги. Но некоторые детали вызывают у меня лишь недоумение.
– Например?
– Например,
– Хорошенькая деталь, – сказал Горлогориус. – И что тебя смущает в самом кольце?
– Много чего. Взять хотя бы его дизайн. Насколько я помню, в том мире существует много колец. Три кольца у эльфов, семь колец у гномов и девять колец у людей…
– Ага, – сказал Горлогориус. – Чем ущербнее раса, тем больше колец она получила в качестве компенсации.
– Ты не любишь людей, – заметил Мэнни.
– Не люблю, – сказал Горлогориус.
– Это странно, если учесть, что ты один из них.
– Я – не человек, – сказал Горлогориус. – Я – волшебник, венец эволюции, вершина пищевой цепочки. Я не люблю людей, но не вижу в этом никакой катастрофы. Я также не люблю гномов, не люблю эльфов, не люблю орков, троллей, и гоблинов я тоже не люблю. Я и тебя не люблю, Мэнни, и не собираюсь этого скрывать. Единственная положительная эмоция, которую способны вызвать у меня другие разумные существа, это уважение. Я уважаю тебя, Мэнни, уважаю многих своих коллег по гильдии, уважаю некоторых из своих врагов, тех, которые этого заслуживают. Уважение рационально и мотивированно, оно всегда основывается на реальных фактах, личных или профессиональных качествах людей и их поступках. Любовь же не имеет под собой никакого фундамента, и потому она неприемлема для человека, стоящего на моей ступени разумности.
– Это жестко, – заметил Мэнни.
– Зато правда, – сказал Горлогориус. – Любовь ошибочно принято считать могучей созидательной силой, но она не имеет ничего общего с инстинктом продолжения рода. Даже самый романтично настроенный человек не признает за орками способности любить, что не мешает оркам размножаться не менее успешно, чем это делают люди. Любовь – это болезнь, и она поражает слабых.
– Хорошо, что никто, кроме меня, не слышит твоих рассуждений, – сказал Мэнни. – Людей, произносящих такие речи, принято закидывать гнилыми яблоками и тухлыми яйцами, и это в лучшем случае. Потом у этой медали есть обратная сторона. Тебя ведь тоже никто не любит.
– Очень хорошо. Я не хочу быть объектом чьей-то эмоциональной нестабильности. И если ты не против, то я хотел бы вернуться к тому, с чего мы начали, и услышать, какие у тебя есть вопросы по дизайну кольца.
– Больно он простенький, – сказал Мэнни. – Другие кольца с наворотами, с камнями там и прочими финтифлюшками, а это – вообще без ничего. Одна только надпись, которую большую часть времени и не видно.
– На обручальное похоже, – сказал Горлогориус.
– Вот именно, – сказал Мэнни. – Что Саурон хотел сказать этим кольцом, похожим на обручальное?
– Что он верит в брак, – сказал Горлогориус. – Или что хорошее слово «браком» не назовут. А может быть, это был план, рассчитанный на долгосрочную перспективу, и подобным дизайном Саурон хотел дискредитировать саму идею брака в веках.
– Правды мы уже все равно не узнаем, – сказал Мэнни. – Саурона замочат, а даже если бы и не замочили, то вряд ли бы он стал что-то кому-то объяснять.
– А я бы с ним поговорил, – сказал Горлогориус. – Только как это сделать, когда твой собеседник представлен в реальном мире одним только глазом?