Второе пришествие
Шрифт:
— Ударил, — отозвался я, все еще недоверчиво косясь на сопящего великана. — Все по правилам.
— Да, все по правилам, — подтвердил кто-то из зрителей.
— Мы все видели, что он его просто ударил, — добавил еще кто-то.
— Палач проиграл. Победил этот юноша.
— И вот Палач повержен, — чуть не плача объявил гоблин. Несмотря ни на что, он должен был исполнять роль судьи и организатора. — Странный незнакомец стремительно поднимается вверх. Он одолел уже двух бойцов и остановить его может лишь последний, самый сильный из профессионалов. Мы попросим его
— Малыш? — не сдержавшись, прыснул кто-то из зрителей. — Разве можно бойца называть Малыш? Тем более самого сильного?
— Это кличка, дубина! Для завлечения, — возразил ему сосед. — Вот выйдет сейчас этот Малыш, да в плечах пошире Палача окажется.
— Выйдет, выйдет, — буркнул первый. — Да вот что-то не выходит.
— Малыш, — громко позвал гоблин, стараясь перекричать волнующуюся толпу.
Но никто не отозвался.
Это становилось интересным.
Зрители начали хихикать исподтишка. Пошли нелепые слухи.
— А Малыш-то струсил!
И от человека к человеку стали появляться новые обстоятельства слухов. Незачем их перечислять.
— Малыш, немедленно выходи, негодник! — рявкнул гоблин. — Без ужина оставлю!
Угроза подействовала. Потому как к организатору боев протолкнулся, причем с большим трудом, молодой парень, лет шестнадцати, может, восемнадцати от роду, худой, невысокий, рыжий и рябой. Одним словом, хиляк. К тому же парень был мертвецки пьян.
— Я же тебе говорил, что не буду больше сражаться! — выпалил он, когда подошел, шатаясь, к повозке, на которой стоял гоблин, и схватился за борт руками, чтобы не упасть.
— Выйди! — злился гоблин, оглядывая толпу и натянуто улыбаясь. — Выруби его по-быстрому, и все.
— Не буду! — икнул Малыш.
— Надо! — уперся гоблин.
Парень с таким упорством отказывался лесть в драку, что это выглядело крайне подозрительно. Гоблин называл его самым сильным бойцом, но на вид он был куда слабее самого тощего из зевак, пришедших посмотреть на драки.
Это казалось просто нелепой шуткой, но почему-то, я чувствовал это отчетливо, очень отчетливо, этот парнишка был силен. Просто очень хорошо скрывал свою силу.
— Эй, задохлик, ты до арены-то дойти сможешь? — съехидничал кто-то из зрителей.
Малыш обернулся и окинул его гневным, но пьяным взглядом. Затем повернулся назад, к гоблину:
— Никаких кривляний. Простая победа?
— Да, — немедленно согласился тот, — только быстро.
Малыш двинулся на арену. Гоблин сделал несколько объявлений потешающимся зрителям, но я не слушал его. Мое внимание было сконцентрировано на парне со странной кличкой Малыш. Когда он шел, когда передвигал свои худые ноги, когда поднимал тощие руки, чтобы поправить свисающие на лоб волосы, мне казалось, что ему кто-то помогает. Словно огромная, страшная тень, прячущаяся за его спиной, двигает им, как марионеткой. Тень, не принадлежащая этому миру, будто сама смерть.
— Ты. Откажись от боя, — бросил он, увидев меня у противоположного края. Туша спящего палача загородила большую половину арены, но можно было легко провести бой и так, совсем не стесняясь
— Ты думаешь, что я соглашусь на это после того, как увидел тебя? — отозвался я.
— Думаешь, я слабый? — спросил он. Хмельной туман в глазах парня начал быстро рассеиваться.
— Как раз наоборот… — покачал головой я. — Ты должен быть силен. Интересен. Ты что-то скрываешь…
— Скрываю? — усмехнулся он. — Если у тебя не хватает ума отступить, подойди и проверь, что я такого скрываю…
Его слова я воспринял как приглашение. Метнулся вперед. Быстро. Очень быстро. И ударил его кулаком в лицо. Вернее, собирался ударить. Замер на месте, остановив кулак в миллиметре от носа Малыша. Тот даже не моргнул. Не пытался уклониться, защититься, даже с места не сдвинулся.
— Ты драться собрался, — ядовито произнес он. — Или пляски вытанцовывать?
Я не ответил. Незаметно перенес вес на заднюю ногу и в развороте ударил его по корпусу, целясь в солнечное сплетение. Малыш с легкостью заблокировал эту атаку, а мне показалось, что кулак уперся в каменную стену.
— Вот это уже лучше, — все так же безразлично бросил он. — Но с меня довольно!
Я едва не пропустил его контрудара; он так быстро расправил ногу, что я только чудом успел защититься. Отлетел назад, с трудом распределив и поглотив энергию удара. Силы у парня оказалось, как у быка.
— Ты устоял… — злобно выдохнул Малыш. После одного-единственного, пусть и ужасно сильного удара он сбил дыхание.
— Устоял… — ответил я, поднимаясь и расправляясь. Снимая оковы человечности. Противник был хорош, и я тоже захотел показать себя с лучшей стороны. Меня охватило странное, но очень приятное чувство, несказанное удовольствие, эйфория боя.
Я провел новую, более стремительную атаку. Публика ахнула. Должно быть, они просто потеряли меня из виду. А когда увидели, не сумели сообразить, что произошло на арене. Моя скорость выросла настолько, что человеческий глаз просто не мог уловить все мои движения.
Задеть Малыша я не смог. Натолкнулся на непробиваемую, совершенную защиту. Он словно видел все мои ходы, читал мысли, предугадывал движения. Безумная скорость читалась им легко и непринужденно, только вот лицо парня сильно побледнело, как будто этот бой приносил ему невероятное количество боли.
Уловив мою легкую отвлеченность, Малыш контратаковал мощным апперкотом. Чтобы не потерять челюсть, а то и целую голову, я подложил под удар обе руки, и все же подлетел над землей на пару метров, перевернулся и грохнулся на землю. Быстро встал и почувствовал, что левая рука утратила подвижность. Она приняла наибольшую нагрузку и, кажется, сломалась. Повреждена была лучевая кость.
Противник шатался. Он хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, но не мог восстановить дыхания. Со лба градом тек пот, руки тряслись, все тело дрожало. Я не мог понять, что с ним происходит. Ведь мне не удалось даже коснуться его, чего уж говорить об ударе. Но выглядел он так, будто был избит он, а не я.