Второе убийство Сталина
Шрифт:
Уже 7 июня Сталин отправил в Москву телеграмму, кратко, но выразительно обрисовывая картину, которую застал: «…В Царицыне, Астрахани, в Саратове монополия и твердые цены отменены Советами, идет вакханалия и спекуляция. Добился введения карточной системы и твердых цен в Царицыне. Того же надо добиться в Астрахани и Саратове, иначе через эти клапаны спекуляции утечет весь хлеб. Пусть ЦИК и Совнарком в свою очередь требуют от этих Советов отказа от спекуляции. Железнодорожный транспорт совершенно разрушен стараниями множества коллегий и ревкомов. Я принужден поставить специальных комиссаров, которые уже вводят порядок, несмотря на протесты коллегий. Комиссары открывают кучу паровозов в местах, о существовании которых коллегии не подозревают… Сейчас занят накоплением поездов в Царицыне. Через неделю объявим "Хлебную неделю" и пустим сразу около миллиона пудов со специальными сопровождающими из железнодорожников…»
Это может показаться невероятным, но всего за неделю пребывания в Царицыне Сталин сумел наладить отправку продовольствия. Затем он собрался с той же целью поехать на Северный Кавказ, но тут ему снова пришлось сменить специализацию, и, как оказалось, надолго. Ибо, чтобы отправлять продовольствие, надо было сначала удержать Царицын, к которому вплотную подступали восставшие казаки Краснова и Добровольческая армия Деникина. С обороной же города дело обстояло примерно так же, как и с отправкой продовольствия до прибытия уполномоченного Центра — то есть никак…
Несмотря на то что еще в феврале вроде бы была организована Красная Армия, армией она являлась только по названию да на бумаге. А в реальности ее «армии» и «дивизии» были сборищем разрозненных отрядов, самых разнообразных по численности, составу, вооружению, с выборными командирами и отсутствием даже подобия дисциплины. Весьма выразительные воспоминания о том, что творилось на фронте, оставил будущий маршал Тухачевский. «Когда 27 июня я прибыл на ст. Инза для вступления в командование 1-й армией, штаб армии состоял только из пяти человек… Никаких аппаратов управления еще не существовало; боевой состав армии никому не был известен; снабжались части только благодаря необычной энергии и изобретательности начальника снабжения Штейнгауза, который перехватывал все грузы, шедшие через район армии, как-то сортировал их и всегда вовремя доставлял в части.
Сами части, почти без исключения, жили в эшелонах и вели так называемую "эшелонную войну". Эти отряды представляли собой единицы чрезвычайно спаянные, с боевыми традициями, несмотря на короткое свое существование. И начальники, и красноармейцы страдали необычайным эгоцентризмом. Операцию или бой они признавали лишь постольку, поскольку участие в них отряда было обеспечено всевозможными удобствами и безопасностью. Ни о какой серьезной дисциплине не было и речи. Эти отряды, вылезая из вагонов, непосредственно и смело вступали в бой, но слабая дисциплина и невыдержанность делали то, что при малейшей неудаче или даже при одном случае отхода эти отряды бросались в эшелоны и сплошной эшелонной "кишкой" удирали иногда по нескольку сотен верст… Были и такие части (особенно некоторые бронепоезда и бронеотряды), которых нашему командованию приходилось бояться чуть ли не так же, как и противника».
Воспоминания Тухачевского относятся к Восточному фронту, но так было везде, и под Царицыном в том числе.
Эту «армию» не разбили в пух и прах только по одной причине — белые тоже находились в процессе формирования и у них царило примерно то же самое. Вообще Гражданская война не была войной в обычном понимании этого слова, с фронтами, окопами, тылами и пр. Весной 1918 года Красная Армия насчитывала около 120 тысяч человек. А численность знаменитой Белой гвардии, отборных офицерских батальонов, была всего-то 4 тысячи человек. Почти до самого конца Гражданская война была войной не фронтов, а отрядов, которые перемещались по просторам России куда и как хотели, неожиданно налетали на противника, занимали населенные пункты и снова исчезали в неизвестном направлении. Красные, белые, зеленые всех оттенков, отряды самообороны, просто бандиты — все воевали со всеми, и никто не мог сказать, куда завтра повернет штык сегодняшний союзник. То, что немцы, англичане, японцы, румыны, поляки и пр. так и не смогли захватить Россию, объяснялось отнюдь не силой Красной Армии, а тем, что любая оккупационная власть сталкивалась с той же проблемой, что и власть неоккупационная, — с проблемой замирения страны. А уж иностранные-то войска, хорошо обутые и вооруженные, были желанной добычей для всех воюющих сторон, и доставалось им по полной программе.
Миф в своем развитии [59]
«Несколько десятков военспецов, в свое время назначенных Снесаревым в свой штаб, пытались разъяснить Сталину, что надо все-таки уделять внимание столь нелюбимым им "чертежам" и планам. В ответ Сталин приказал местным чекистам "разобраться", и в ночь на 22 августа чекисты, забив арестованными военспецами вместительную баржу, вывезли их на середину Волги и расстреляли, а трупы сбросили в воду».
59
К сожалению, материал этот помогавшие мне люди нашли в Интернете и принесли мне без выходных данных.
(С. Н. Бурин. Григорий Котовский: Легенда и быль.)
«В 1918 г. в Царицыне по личному распоряжению Сталина затопили в Волге баржу, трюмы которой были набиты пленными».
(Б. Илизаров. Об историческом гештальте, историческом пространстве и тварях истории.)
«Сталин — чистейший злодей, который начал свои преступления еще со времен Гражданской войны. Он утопил под Царицыном в баржах всех этих белых генералов, офицеров, которых собрал со всех войск…»
(Историк Юрии Жуков и журналист Александр Сабов отвечают на вопросы читателей. «Комсомольская правда». 3.12.2002).
На примере этих трех отрывков исследователь Игорь Пыхалов в своей статье «Легенды и мифы российской интеллигенции» показал, как растет и развивается исторический миф. У Феликса Кривина есть крохотная притча о курочке, которая потеряла перышко, и о том, как эта новость, обойдя все курятники города, превратилась в трагическую историю о том, как десять кур от несчастной любви к петуху выщипали себе все перья и умерли от холода, так что виновница всей этой кутерьмы, когда до нее эта история дошла, долго качала головой в сочувствии несчастным влюбленным. Где же ей было узнать себя?
Как же все было на самом деле с этой баржой и вообще с Царицыном?
…Если Сталин собирался и дальше выполнять задание центра, ему поневоле приходилось заняться организацией обороны Царицына — крупного железнодорожного узла и торгового центра Поволжья. Так он напрямую вмешался в дела ведомства Троцкого. Вплотную занявшись обороной, он обнаружил в ее организации все ту же неразбериху и уже привычно начал наводить порядок. (Вообще возникает ощущение, что основная деятельность Сталина в то время — это наведение порядка во всех областях, с которыми он соприкасался.) Воинских частей в Царицыне почти не было, а какие были, находились в состоянии полного раздрая. Трудно сказать, как бы обернулось дело, но, по счастью, в начале июля к Царицыну с боями прорвалась из Донбасса 5-я армия во главе со старым знакомым Сталина — Ворошиловым, с которым они быстро нашли общий язык и начали организовывать оборону уже вдвоем.
А проблемы возникали самые разнообразные. В Кривой Музге пришлось уговаривать красноармейцев покинуть эшелоны, где оставались их семьи, которых бойцы взяли с собой. На станции Ремонтная — объяснять бойцам, почему в Красной Армии не надо создавать солдатские комитеты. И все время, постоянно вести глухую борьбу с наркомвоеном и его кадрами.
В начале июля Сталин пишет Ленину: «Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты… то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас все развалится на Северном Кавказе и этот край окончательно потеряем… Вдолбите ему в голову, что без ведома местных людей назначений делать не следует, что иначе получится скандал для Советской власти…» Можно лишь представлять, отголоском какой борьбы послужила эта телеграмма, но это «вдолбите ему в голову» о многом говорит. На следующий день он телеграфирует: «Штаб Северо-Кавказского военного округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши "специалисты" психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они, как "штабные" работники, умеющие лишь "чертить чертежи" и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям… и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости». 16 июля он пишет: «Две просьбы к вам, т. Ленин: первая — убрать Снесарева [60] , который не в силах, не может, не способен или не хочет вести войну с контрреволюцией, со своими земляками-казаками. Может быть, он и хорош в войне с немцами, но в войне с контрреволюцией он — серьезный тормоз…». Вторая просьба была — прислать штук восемь бронеавтомобилей. Трудно сказать, как насчет автомобилей, но с полномочиями разобрались: 19 июля 1918 года был образован Военный Совет Северо-Кавказского военного округа. Председателем его стал Сталин. Так «пятнадцатый нарком» получил военные полномочия. Ну и, конечно, «снимал командиров» — всех, кого считал неспособным к работе. А 20 июля он стал во главе всего военного и гражданского управления краем.
60
Военный руководитель Северо-Кавказского военного округа, генерал-лейтенант царской армии.