Второе убийство Сталина
Шрифт:
Теперь о воровстве.
«Член суда Рыбкин. Подсудимый Власик, как вы могли допустить огромный перерасход государственных средств по вашему управлению?
Власик. Должен сказать, что грамотность у меня сильно страдает. Все мое образование заключается в 3 классах сельско-приходской школы. В финансовых вопросах я ничего не понимал и поэтому этим ведал мой заместитель. Он меня неоднократно заверял в том, что «все в порядке». Должен также сказать, что каждое намечаемое нами мероприятие утверждалось в Совете Министров СССР и только после этого проводилось в жизнь» [95] .
95
Колесник А. Хроника жизни семьи Сталина. С. 190.
После такого ответа Рыбкин замолк и больше вопросов не задавал.
Какие еще экономические злоупотребления допустил Власик? Из трофейного имущества попользовался — заполучил пианино, рояль, два ковра (в то время как другие генералы набивали дачи под завязку трофейным барахлом, везли его вагонами — что, они за все это платили? Или их за это сажали?). Пользовался излишками продуктов с дачи Сталина. И это все, что могли накопать на него за три года следствия. Да если за это сажать, то в СССР ни одного должностного лица на свободе бы не осталось. Кто мне не верит, тот может проверить, ссылка на источник в тексте есть, ничего более серьезного в этих протоколах не имеется.
При этом он все время повторяет, что по службе у него все было в порядке. «Я ничего, кроме охраны Главы правительства, не видел и для выполнения этой обязанности ни с чем не считался. Прошу это учесть». Суд учел, и за «преступления», за которые любой другой человек, при самом большом нерасположении начальства, получил бы от силы выговор, впаял Власику 10 лет высылки. Жаль, что нельзя напечатать стенограмму этого процесса полностью — из нее прекрасно видно, как хрущевская юстиция изо всех сил тужится, чтобы хоть что-то вменить подсудимому в вину, и сколь жалкое получается впечатление. Власика очень надо посадить — не хватало еще, чтобы пошли слухи о том, что начальника сталинской охраны арестовали за два месяца до смерти Сталина, а потом, не найдя состава преступления, выпустили.
Да, но почему же Сталин позволил арестовать столь верного ему человека по таким обвинениям? Точно мы не знаем, но есть два предположения. Во-первых, вспомним об одном свойстве его характера. Как он ответил в 1923 году Володичевой: «Если бы моя жена, член партии, поступила неправильно и ее наказали бы, я не счел бы себя вправе вмешиваться в это дело». Порядок есть порядок, закон есть закон. Если бы он точно знал, что Власик невиновен… И тут вступает в силу еще одно обстоятельство.
Артем Сергеев вспоминал: «В конце жизни Сталин решил проверить, во что обходится государству его содержание. Посмотрел счета и ужаснулся:
— Это что? Я столько съел и выпил? Столько износил обуви и костюмов?
— Итогом этой проверки стало снятие верного помощника — Поскребышева, а начальник охраны генерал Власик угодил за решетку…».
Кажется, по поводу перерасхода средств Власик дал исчерпывающие объяснения, потому что, раз спросив, суд к этому вопросу уже не возвращался. Если бы могли доказать хищения, он получил бы не высылку, а тюрьму, это как пить дать. Однако приговором уже никто не интересовался, равно как и судом, тогда как факт ареста вошел во все рассказы о смерти Сталина, так что Власику все равно было не отмыться. Кроме того, у него появился и сильный противник, постаравшийся заклеймить его перед лицом истории, — Светлана Аллилуева.
«Иногда он (Сталин. — Е.П.) набрасывался на своих комендантов и генералов из охраны, на Власика с бранью — "Дармоеды! Наживаетесь здесь, знаю я, сколько денег у вас сквозь сито протекает!". Но он ничего не знал, он только интуитивно чувствовал, что улетают огромные средства… Он пытался как-то провести ревизию своему хозяйству, но из этого ничего не вышло — ему подсунули какие-то выдуманные цифры. Он пришел в ярость, но так ничего и не мог узнать. При всей свое всевластности он был бессилен, беспомощен против ужасающей системы, выросшей вокруг него как гигантские соты, — он не мог ни ломать ее, ни хотя бы проконтролировать…»
Едва ли Сталин делился с детьми этими проблемами, он и видел-то их не каждый месяц, скорее всего, и Артему, и Светлане эту информацию подсунули. Однако ее вполне могли подсунуть и Сталину, тем более что перерасход-то был, и формально за него отвечал все-таки Власик. Ну и дальше смотри пункт первый: порядок есть порядок, закон есть закон. Так Сталин остался без человека, на преданность которого можно было рассчитывать абсолютно.
Вопросы
Вернемся теперь в конец февраля 1953 года. Итак, в апреле 1952 года был отстранен, а затем арестован — не Берией, заметьте, а Игнатьевым! — многолетний начальник охраны Сталина генерал Власик. И позволить это было со стороны Сталина ошибкой. Если бы вместо Игнатьева охраной руководил Власик, при всех своих недостатках, то события 1 марта просто не могли бы произойти [96] . Но к началу 1953 года Власик уже сидел, и охрана главы государства была подчинена Игнатьеву, министру госбезопасности.
96
Впрочем, некоторые обстоятельства «дела врачей» заставляют уже и в этом усомниться.
Надолго ли? В интересах заговорщиков из партаппарата было, чтоб надолго, а желательно постоянно иметь возле Сталина на столь ответственном посту своего человека. Но Игнатьев, серенький аппаратчик, министром был феноменально никудышным, над ним смеялись собственные подчиненные — он был даже не Ежов, а бледная пародия на Ежова. И о законности он имел примерно такие же представления, как и Ежов. Не зря же чекисты рассказывают: став министром, Берия открыто говорил, что в 1938 году он пришел в органы, чтобы искоренить ежовщину, а в 1953-м — игнатьевщину. И коль скоро 5 марта, на которое частично переместилась повестка дня заседания 2 марта — жизнь-то идет! — министром вновь объединенных МГБ и МВД был назначен Берия, значит, вопрос этот был решен еще при жизни Сталина и Игнатьеву на его посту оставались часы. А значит, часы оставались и заговорщикам-аппаратчикам, чтобы попытаться спасти свое положение в стране.
Может быть, им повезло и инсульт со Сталиным случился сам собой, а они лишь сделали все возможное, чтобы он как можно дольше оставался без помощи. Но ничего невозможного нет и в том, что Сталина отравили. Кто угодно мог это сделать — Хрущев, Булганин, Маленков или же охранник — кто угодно, и был лишь один человек, который сделать этого не мог. Этот человек — Берия. У него, подчеркну еще раз, не было мотива, более того, сама его жизнь зависела от жизни Сталина.
Так кто и когда приезжал на дачу в воскресенье 1 марта?
Хрущев и Булганин, по собственным воспоминаниям Хрущева, приехали, потолкались в помещении охраны и уехали восвояси.
Вспоминает Лозгачев:
«Я остался один у постели больного. Обида от беспомощности перехватила горло и душили слезы. А врачей все нет и нет. В 3 часа ночи зашуршала машина у дачи. Я полагал, что это врачи приехали, но с появлением Берии и Маленкова надежда на медицинскую помощь лопнула. Берия, задрав голову, поблескивая пенсне, прогромыхал в зал к Сталину, который по-прежнему лежал под пледом вблизи камина. У Маленкова скрипели новые ботинки. Он их снял в коридоре, взял под мышку и зашел к Сталину. Встали поодаль от больного Сталина, который по роду заболеваемости захрипел.