Второй Беличий Песок
Шрифт:
– Поправка, Фрел-пушище, - усмехнулся Макузь, - Грызунихо обладает цоканьем и Слухом повышенной чистоты, чисто?
– Ммм... Да, негрязно, - подумав, согласился тот, - Пока часть пушей будет обследовать болота своими ушами, остальным стоит пройтись по околотку и оцокать всех, кто уже обследовал. Истрепать им уши, как-грится.
– Тогда вот что, - цокнул Руфыс, крупный рыжий белкач, - Когда вываливаем? Йа имею вслуху, будем ждать пока пойдут зимоходы, или куда?
– Сейчас зима ещё не началась, - цокнул Макузь, - Зимоходы могут пойти и через сорок дней, если не позже.
– Так и?
– пожала
– Есть много чего выслушать и без хождения по льду, - цокнул Макузь, - Да хотя бы в каком состоянии дороги и что представляет из себя Шишмор, и вообще.
– Вообще - это довольно широко, - заметил Руфыс.
– Мне кажется, ты просто хочешь отсрочить песок.
– В общем да, - сознался тот, - Но не слышу причин, почему бы это и не сделать.
– Давайте кто впесок, тот впесок, - предложил Макузь.
– Аммм...
– повела ушами Рилла, - А ничего если йа тоже не впесок?
– Совершенно ничего, грызо, - улыбнулся Макузь, - Если что, мы с Ситрик и на две пуши сходим. Да, Сит?
– Да Сит, - машинально отозвалась белка, - На две пуши? Не знаю... Мы докумекаем до всего, что надо будет выслушать на месте?
– А мы сейчас вам напишем!
– потёрла лапки Рилла, - Понимаете, сейчас самая переработка тыблок, Жаба душит!
– Впух, зачем напомнила!
– засмеялась Ситрик, зажмуриваясь.
Смех смехом, а вспомнив про тыблоки, белочка сглотнула и провела лапкой по шее, сбрасывая цепкие лапы Жабы.
– Тогда да, раз такие мешки, - цокнул Жмурыш, - Сходите пока на две пуши, что расслушать мы вам список подготовим, а запасов пока что собранных вам хватит выше ушей. Снега пока настоящего нет, так что лыжи не берите.
– Ну и слушайте по обстановке, - добавил Фрел, - Можете вернуться с первыми зимоходами, или ждать остальных?
Макузь скосился на Ситрик и быстро цокнул
– Вернёмся, так проще. Может, и зимоходов ждать не будем, если так. И подготовиться можно будет лучше.
– В пух. Тогда, грызо!
– поднял лапу Фрел.
Поздняя осень в то время, как она переходит в зиму - самое тёмное время года, когда солнце закатывается со смеху рано, а встаёт поздно. Вдобавок как правило небо в большинстве дней затянуто тяжёлыми сине-серыми тучами, что делает короткий день ещё менее днём. Так что если уж цокнуть достаточно откровенно, а так Макузь и собирался цокнуть, то идея отправиться в поход в такое время граничила с авральностью.
– Идея отправиться в поход в такое время граничит с авральностью, - цокнул белкач.
– Ты наблюдателен как жаба перед роем комаров!
– хмыкнула Ситрик, - Но если подумать, то собственно почему бы и нет? Вреда от этого вроде не слышно, а когда-нибудь стоит и пограничить с этой самой, авральностью.
– Зач?
– усмехнулся Макузь.
– Для разнообразия, - подробно объяснила Ситрик.
Пока же им пришлось для разнообразия навьючиться походными мешками, закутаться в непромокаемые плащи и пойти чавкать ногами по грязи. Плащи были совершенно необлезаемы в такую погоду, когда все ветки мокрые, а уж грязи имелось выше ушей, почти как в половодье. Чтобы иметь возможность идти, грызям приходилось сильно фортифицировать пух, и они чувствовали себя как черепахи или улитки, тобишь в панцире. Вылезти оттуда можно было только на привале, когда находилась подходящая большая ёлка и на её ветках растягивали навес от дождя и ветра. Разведение костра при повсеместной сырости превращалось в атракцион неслыханной ловкости, так что грызи предпочитали покормиться и запастись горячим чаем на остановках в избах, близких к тропе - той, что вела от Щенкова к Шишмору. Тамошние грызи слушали на ходоков вполне спокойно, так что за соразмерную плату в единицах Добра легко получался и корм, и ночлег на особо промозглые ночи.
Даже в такую пору Лес выслушил впечатляюще - если вокруг цокалища преобладали ёлки и плодовые лиственные деревья, то дальше шли полосы жубов, верёз и прочей приятности на вид. Причём цоканье сдесь идёт о полосах шириной во много килошагов, так что попав в таковую, можно было вовсю наслушаться на скопление определённой древесной породы. Небольшие, в несколько шагов речки, многочисленные в Лесу, представляли некоторую проблему для перехода, но тропа оснащалась мостиками, так что вода путников не задерживала... всмысле специально.
Неспециально же Макузь и Ситрик останавливались на мощных стёсаных сверху брёвнах, переброшеных через речку, и глазели ушами в тёмную воду, по которой обильно плыли жёлтые и красные листья. А листья, если бы могли смотреть, таращились бы на двух грызей, помахивавших хвостами - рыжим и серо-фиолетовым. Сверху вяло моросило, а с веток нависающих над рекой деревьев уже капало конкретными каплями; в воздухе стоял сильных запах прелой листвы и грибов.
– Прикинь, эти листья, - показала вниз Ситрик, - Они ведь уплывут отсюда до самого океана!
– Да, действительно!
– подумав, удивился Макузь, - Мне это как-то не приходило под уши. Опушнеть!
Белка задумчиво сорвала шишечек с ветки и бросала их в речку - они делали "бульк!", поднимая столбик воды, а вокруг сразу началась тусня из мелких рыбёшек. Выше по течению раздавались треск дерева и громкий плеск, слышимо ломился лось или стадо кабанов. Макузь ещё осушал всё кругом - в прямом смысле, повернув голову и тушку - и тронул Ситрик за наушную кисточку:
– Ну пойдём, бельчон?
– Мы куда-то спешим?
– спросила та; не в плане чего-то, а чтобы узнать.
– Совершенно нет, - точно ответил Макузь.
– Тогда давай ещё поторчим тут, - тихо цокнула она, - Какое-то хрурное место.
Откровенно цокнуть, никто из двоих грызей ни разу в жизни не слыхивал нехрурного места, но чувство повышенной хрурности тем не менее им было знакомо - вроде ни с того ни с сего выходишь на лесную полянку и опушневаешь! Макузь сразу же вспомнил, что у них с Марисой было наиболее насиженное хвостами место на поле, возле маленького ручейка - там были заросли репейника, и пасущиеся на поле овцы не топтались; от воспоминания того, как это было прекрасно, грызь слегка зажмурился, но тут же поправился - нынче было ничем не хуже, да и будущее обнадёживало. Отражаясь в тёмной речной воде, по небу летели космы серых с белым облаков, похожие на овечью шерсть, когда её состригали и готовили для валенок. Белкач уставился одним глазом на небо, а другим на Ситрик - в обоих глазах стало пушно, так что он захихикал.