Второй Фонд
Шрифт:
Он спросил:
— Почему именно эта проблема, Спикер? Ведь ясно, что никакой другой значимости, кроме чисто академической, в ней нет.
— Спасибо, мой мальчик. Ты скор, как я и предполагал. Проблема не выдумана. Почти полстолетия назад в Галактическую историю ворвался Мул, и десять лет он был самым большим, единственным событием в мироздании. К этому не были готовы; он не был предусмотрен. Он изменил План серьезно, но не фатально.
Чтобы остановить его прежде, чем он сталсмертельной угрозой, мы были вынуждены сыграть активную роль в борьбе с ним. Мы выдали свое существование и, что
Естественно, ты ни с кем не будешь говорить об этом.
Затем последовала устрашающая пауза, пока понимание просочилось в сознание Ученика. Он произнес:
— Тогда план Селдона провалился!
— Еще нет. Он только можетпровалиться. Вероятность успеха все ещедвадцать один и четыре десятых процента, по последней оценке.
9. Заговорщики
Для доктора Дарелла и Пеллеаса Антора вечера проходили в дружеском общении, дни в приятных пустяках. Визит, ничем не отличающийся от других. Доктор Дарелл представлял молодого человека как кузена из соседней системы, и интерес пропадал сам собой.
Однако, в разговоре как-нибудь могло быть упомянуто имя. В таком случае возникало легкое замешательство. Доктор Дарелл мог назвать его, а мог и не называть. Звонок по открытой разговорной волне получался тогда обычным приглашением:
— Хочу познакомить вас с моим кузеном.
А приготовления Аркадии проходили по-своему. Фактически, ее действия менее всего можно было считать честными.
Например, она заставила Пелла Линтуса в школе подарить ей самодельный автономный приемник звука методами, указывавшими, что ее будущее грозит всем мужчинам, с которыми она вступит в контакт. Избегая деталей — она просто проявила такой интерес к саморекламируемому хобби Пелла (у него была домашняя мастерская) в сочетании с хорошо моделируемым переносом этого интереса на самого Линтуса, коротенького и толстого, что несчастный юноша обнаружил себя: 1) оживленно и детально рассуждающим о принципах гиперволнового двигателя; 2) чувствующим головокружение от прекрасных, затягивающих глаз, которые так легко глядели на него; и 3) втискивающим в ее ждущие руки свое самое значительное изобретение, вышеупомянутый приемник.
С этого времени Аркадия обрабатывала Пелла с убывающей степенью только для того, чтобы отвести все подозрения, что причиной дружбы был приемник. Несколько месяцев после этого Пелл снова и снова вспоминал этот короткий период своей жизни, пока, в конце концов, из-за отсутствия продолжения, не выкинул это дело из головы.
Когда подошел семнадцатый вечер, и пятеро мужчин сидели в гостиной доктора Дарелла за накрытым столом и без табака, наверху, на столе Аркадии, лежало это незаметное произведение изобретательности Линтуса.
Итак, пятеро мужчин. Доктор Дарелл, конечно, с седеющими волосами, безукоризненно одетый, кажущийся старше своих сорока двух. Пеллеас Антор, серьезный и оживленный в данную минуту, выглядевший молодым и неуверенным в себе. И трое новых: Джоул Тербор, видеовещатель, грузный и толстогубый; доктор Элветт Семик, заслуженный профессор физики в Университете, сухопарый и морщинистый, в болтающейся как на вешалке одежде; Хомир Манн, библиотекарь, высокий, худой и ужасно смущающийся.
Доктор Дарелл говорил легко, обычным сухим тоном:
— Этот сбор был подготовлен, господа, чуть больше, чем просто светскими причинами. Вы могли догадаться об этом. Так как вас обдуманно выбрали из-за вашей квалификации, вы также можете догадаться о таящейся в этом опасности. Я не преувеличиваю, но я обращу ваше внимание на то, что, во всяком случае, мы все приговорены.
Вы заметите, что никого из вас не пытались пригласить сюда тайно. Никого из вас не просили прийти сюда незамеченным. Окна не отрегулированы на непроницаемость. Никакой защиты вокруг комнаты. Нам стоит лишь привлечь внимание врагов, чтобы погубить себя. А лучший способ привлечь внимание — это напустить фальшивой и театральной секретности.
(Ха, подумала Аркадия, согнувшись над маленькой коробочкой, откуда, чуть скрипя, раздавались голоса).
— Вы понимаете это?
Элветт Семик дернул нижней губой и обнажил зубы, поджав губы и сморщив при этом лицо, что предшествовало каждому его высказыванию.
— Ну, давай дальше. Расскажи нам о юноше.
Доктор Дарелл сказал:
— Его имя Пеллеас Антор. Он был учеником моего старого коллеги Клейза, который умер в прошлом году. Клейз послал мне его мозговой образец на пятом подуровне, прежде чем умер. Образец, который был сейчас сверен с образцом этого человека перед вами. Вы знаете, конечно, что мозговой образец не может быть идеально скопирован, даже людьми Науки Психологии. Если вам это неизвестно, придется поверить мне на слово.
Тербор сказал, поджав губы:
— Нужно же с чего-то начинать. Мы поверим тебе на слово, тем более что после смерти Клейза ты стал величайшим электроневрологом. В конце концов, именно так я охарактеризовал тебя в моем видеокомментарии, и даже сам верю в тебя. Сколько вам лет, Антор?
— Двадцать девять, господин Тербор.
— Хм-м-м. И вы тоже электроневролог? Знаменитый, наверное.
— Пока я еще изучаю эту науку. Но много работаю, и обучение у Клейза многое мне дало.
Вмешался Манн. Он слегка заикался, когда волновался:
— Я… Я хочу, чтобы вы н… начали. Я думаю, все слишком много г… говорят.
Доктор Дарелл приподнял бровь в сторону Манна:
— Вы правы, Хомир. Начинайте, Антор.
— Нет пока, — медленно произнес Пеллеас Антор, — потому что прежде чем мы сможем приступить, хотя я ценю мнение господина Манна, я должен запросить данные мозговых волн.
Дарелл нахмурился:
— Что такое, Антор? О каких данных ты говоришь?
— Образцы всех вас. У вас есть мой, доктор Дарелл. Я должен взять ваш и всех остальных. И я должен снять замеры сам.
Тербор сказал:
— У него нет причин доверять нам, Дарелл. У молодого человека есть право на это.
— Спасибо, — сказал Антор. — Может, пойдем в вашу лабораторию, доктор Дарелл, и там продолжим? Я позволил себе вольность сегодня утром, проверив ваш прибор.
Наука электроэнцефалография была одновременно новой и старой. Она была старой в том смысле, что знание микропотоков, производимых нервными клетками живых существ, принадлежит к безмерной категории человеческого знания, происхождение которого полностью забыто. Это было знание, своими корнями уходившее в ранние следы человеческой истории…