Второй Грех
Шрифт:
Сейчас шла одна из самых серьезных и ожесточенных битв. Уже было разгромлен отряд из 60 немцев, а отряд «убийц» потерял только одного. Они шли то рассредоточено, то снова сплоченно. Александр шел впереди, сейчас он был командиром.
— Генерал. — обратились к нему по рации, — на связи штаб.
— Алло — слушаю вас, Штаб.
— К вам приближается страшная туча, почти полторы сотни.
— Приятная новость. Постараемся подавить сопротивление.
— Удачи. Помощь уже идет.
— Сомневаюсь, что она понадобится. Конец связи.
Рация зашипела.
— Эй! Ребята! Слушай мою команду. — закричал Александр повернувшись к сослуживцам. Приближается новый отряд немцев. Их много. Втрое больше чем нас. Многие умрут. Но вы же хотите, чтобы вас помнили! Вперед. Разойдемся по пятеро. Восемь команд. В каждой по три пехотинца,
Они немного согнули ноги в коленях и в таком положении продолжили движение. Всё омрачалось тем, что стояла темень, люди даже плохо видели друг друга. Там, где шли «убийцы» была поляна, но дальше, примерно в километре от них начинались густые заросли, из которых предположительно должны были напасть немцы, так что у них положение было намного выгоднее. Они прошли уже длительное расстояние, даже прошли эти кусты и пошли дальше.
— По-моему нас неправильно информировали. — послышался голос помощника командира. — Мы прошли уже около 40 минут, но никого не видно. Другой дороги здесь нет, если они и идут сюда, то только по этой дороге.
Мгновенно зазвучали выстрелы, никто даже не успел обернуться, как помощника генерала и ещё шестерых изрешетили как дуршлаг. «Убийцы» бросились врассыпную, каждый в свою сторону, постепенно отстреливаясь. Вопли и крики теперь слышались в стороне немцев. Из-за того что в одного сразу стреляли несколько, многие немцы отлетали в разные стороны.
— Саперы мать вашу! — крикнул Мальцев.
Тут же прогремели взрывы.
В Мальцева прилетела чья-то рука, он отшвырнул её в сторону, выскочил из-за кустов, в открытую побежал в самую гущу немцев, расстреливая всех на своем пути, за ним оставались только кучи мертвых трупов. За Мальцевым сразу пристроились семеро «убийц», они шли по разные стороны от него и тоже стреляли. Остальные прикрывали «клин» из-за кустов. Александр заметил, что немцев слева гораздо больше, чем справа. Он беззвучно — руками дал команду троим, идущим сзади, чтобы те шли направо, а сам и ещё четверо побежали влево. Снайперы «убийц» не сидели без дела. Из-за камней, лежащих на земле они прикрывали винтовками. Но их было только пятеро. Мальцев прицелился в командира немцев, притронулся к курку, и тут его облило кровью, это голова того самого командира разлетелась от одновременно двух выстрелов винтовок. Впереди немцы сами падали, так как снайперы в основном помогали группе Александра. Тут в Мальцева попала граната, она прилетела ему в голову, он сразу схватился за неё и не заметил, что в него попала именно граната, увидев её, он мгновенно схватил её и швырнул назад, через секунду прогремел взрыв, его отнесло на несколько метров. Руки и ноги его гудели, но главное — он жив. Тут же к нему подсочили пятеро немцев, с другой стороны трое «убийц».
— Stehen! Stehen! — кричали немецкие солдаты.
— Ни хрена не понимаю, — крикнул один из «убийц» и нацелил автомат на немецкого солдата.
Мальцев лежа на земле между русскими и немецкими солдатами тихо проговорил: «Это значит — стой!»
— Мне плевать, — крикнул тот и уже хотел нажать на курок.
Тут двое немецких солдат, стоявших впереди направили «пушки» на Мальцева, трое подальше — на солдат.
— Nicht shieben! Abtreten!
— Черт! Они сейчас друг друга перестреляют! — думал раненный Мальцев, от отчаяния он вцепился в землю и увидел… что это не земля, а песчаный берег. Он посмотрел на немцев — они направили автоматы на него, а при этом смотрели на «убийц». Александр набрал полные руки песка, собрал все свои силы, чтобы встать на своих раненных ногах, резко вскочил, швырнул песок в солдат. Он попал в троих. Снова пригнулся, точнее прыгнул на песок. «Убийцы» сразу это поняли и, воспользовавшись «запорошенными глазами» немцев расстреляли их. Все пятеро свалились, как подкошенные.
Через час раненного Мальцева увезли в военный госпиталь. Мы не будем описывать неприятные далее эпизоды. От чрезмерной радости, как за себя, так и за своих ребят он насилует медсестру, та в полуобмороке убегает из больницы, её садят в военный самолет и отвозят в Москву, там война идет меньше и ещё есть свободные места в госпитале, чтобы хоть какое-то время полежать ей в больнице. Но уже через две недели её выписывают из больницы, ещё через месяц она с ужасом узнает, что беременна от этого мужчины. В те времена аборт ещё не был развит в России, да и в буквальном смысле некому было этим заниматься. Ведь шла война,
Когда холодная война остается в прошлом, дочь той самой медсестры, с приемными родителями переезжает в Америку. В то время с этим были большие проблемы. Да они бы так и жили в России, но у этих самых приемных родителей в Америке жили свои родители. Невесть откуда Американцы взялись на территории России в начале 50-х.
Она была одной из тех немногих детей, которая знала, что её усыновили, знали об этом и в школе, в которой она училась. В 1960 ей исполнилось 19. Её жизнь отнюдь не была лёгкой. Она очень неважно училась в школе, многие над ней издевались и подшучивали, она была очень низкого роста, но был у нее один парень, который был её лучшим другом, именно так, он не был её парнем, хотя и переспал с ней несколько раз. После очередной ссоры, он уходит от неё, а через месяц она начинает как-то странно себя чувствовать, она идёт к доктору, тот сказал, что уже 35 дней, как она беременна. Как и следовало ожидать, через 8 месяцев она рожает сына, которого хочет взять себе, несмотря на отговорки медсестер, мол в 19 лет надо о учебе думать и тому подобное… Сына она решает назвать Стивеном.
Несмотря на её ранний возраст, её сын — Стивен рос довольно здоровым ребенком, довольно крепким, относительно смышленым для своего возраста, В общем, ничем не отличался от остальных. Девушка учится в медицинском институте, над ней, естественно уже никто не шутит, она уже официально живет с мужем, но через какое-то время, она чувствует знакомую тяжесть в животе, легкую тошноту и довольно частое головокружение, она не сомневается, что беременна, так и есть, и 14 апреля 1963 года она рожает ещё одного сына, которого называет Питером. Однако что-то в их семье не складывается, муж разводится с девушкой, выгоняет её из дома, она мечется по различным малоденежным работам, и вскоре идет работать проституткой.
Наконец она рожает последнего, внебрачного сына, от какого-то мужчины, при родах, в страшных мучениях она умирает. Последнему имя так и не придумали, он родился слабым, худым и недоношенным, семимесячным ребенком. Его а также Стивена и Питера отправляют в детский дом, там они находятся около полугода, вскоре их берет одинокая женщина, лет 30–35. Она берет всех троих детей. Последний сын чувствует себя очень плохо, слабея с каждым днем, его отвозят в больницу, где врач говорит: «У него тяжелая форма пневмонии, примерно 15 %, что он останется жить». Все же ему прописывают колоть экспериментальное лекарство, помогающее от подобных форм заболеваний. Его нужно было колоть в руку, однако лечащий врач, зная, что за лечение ему заплатят большие деньги, решает колоть лекарство не в руку, а в висок, дабы ускорить процесс вылечивания и получить быстрее заветные деньги. Он знал, что это было запрещено. После каждого укола, ребенок заходился криком, порой доходящим до истерических припадков, ему долгое время кололи обезболивающие препараты, но постепенно они перестали ему помогать, но доктор продолжал колоть. Тогда ребенок стал слепнуть, и уже за месяц, он даже не мог силуэты видеть, ещё через полтора месяца, у него стали отниматься конечности, он перестал постепенно кричать, у него отнялся язык. Доктора затем посадили в тюрьму, за нарушение служебных обязанностей, через год у ребенка улучшений не было видно, он так и остался полностью парализованным инвалидом.
Но на это на всё было глубоко наплевать самому старшему сыну Стивену. Он вообще не любил ни мать, ни Питера, ни тем более своего младшего брата. Тогда он сказал фразу, которая привела в истерику его мать: «Ну увезли и ладно, одним инвалидом меньше на свете будет, я бы вообще их всех истреблял как свиней!». До его приемной матери не могло дойти, как пятилетний ребенок мог родиться и жить с такой ненавистью к своему миру и своим родным. Вообще Стивен в этом мире любил только себя.