Второй медовый месяц
Шрифт:
Она не готова к этому. Не сейчас. Пока что она должна решить, каким будет ее следующий шаг.
Здесь оставаться она тоже не может. Джина нервно вздрогнула. К серьезному разговору с Рейдом она не готова. Надо подождать, пока утихнет боль.
Возвращение домой сопряжено с невыносимой болью, которая утихнет очень не скоро. В ее уставшей и затуманенной памяти всплыло название единственного знакомого ей в этом городе отеля. Там Рейд останавливался раньше, до того, как поставить крест на их браке. По крайней мере хоть что-то знакомое. В» Меридиане» было около
Получив убежище, хотя и временное. Джина закончила собирать чемодан и подтащила его к дверям номера, готовая выходить. Проверяя напоследок, не забыла ли что-нибудь из своих вещей, она остановилась взглядом на тумбочке с телефоном, где Рейд оставил ей записку.
Беспокоится ли он о ней?
Или его беспокоит только то, что будет с его детьми?
У Джины на глаза навернулись слезы. Ей не стоило приезжать сюда. Это была ужасная ошибка. Наивная надежда, что их брак можно возродить, превратить в настоящие близкие отношения. Она чувствовала, как Рейд все больше и больше отдаляется от нее. Он ее просто бросает.
Теперь приобрело свой смысл и его недоверие к ее попыткам возродить их отношения. Для него это просто отошло в прошлое. Он даже прямо сказал ей, что уже слишком поздно. Когда они были в самолете, Рейд, конечно, уже не в силах помешать ее поездке, сделал хорошую мину при плохой игре, а она оказалась такой дурой, что приняла его заботу за чистую монету.
Но теперь она прозрела. Больше она не станет это безропотно глотать. Довольно. Она устала. Теперь Джина жалела, что обнаружила все это, что не осталась дома, что… Но какой толк в этих сожалениях? Сделанного не воротишь.
Как наивно со стороны Рейда думать, что если Пейдж Колдер переедет в другой номер, то у его жены пропадут всякие подозрения! Все, что он сделал, — просто убрал улику из-под ее носа. И это он обвинял ее, что она живет в постоянном лицемерии!
Ослабшей рукой Джина вытерла влажные глаза. Кто бы мог подумать, что у нее в запасе так много слез? Ей казалось, что они все уже пролились в ванной.
Что ж, она готова идти… почти что. Осталось только сообщить Рейду, где она остановится. Исчезнуть просто так, бесследно, было бы не по-людски. Она не хотела, чтобы Рейд из-за нее переживал. Ей просто хотелось остаться одной.
Даже думать было трудно. Удивительно, как ей вообще удалось решиться на такой шаг. Листок с номерами телефонов попрежнему лежал на тумбочке, но Джине не хотелось говорить с Рейдом. Нет, этого она не вынесет. Не сейчас. Наконец она взяла листок бумаги и постаралась написать по возможности понятную записку для Рейда. На столе в гостиной в подставке для бумаг она нашла конверт и положила туда записку, чтобы оставить ее внизу у администратора.
Она набрала нужный номер.
Ей ответила уже другая женщина. Другая смена, подумала Джина. Это избавило ее от лишних расспросов. Джина отдала ей конверт, добавив, что передать его надо только лично Рейду Тайсону, а не его помощнице.
Портье вынес ее чемодан на улицу и подождал, пока она возьмет такси.
Красные розы для любимой.
Вид этих роз словно ножом полоснул по сердцу Джины, напомнив ее собственный глупый жест, когда на прошлой неделе, она послала Рейду такую же корзину. Отвернувшись, чтобы ничего не видеть. Джина села в такси, и портье закрыл за ней дверцу.
Она не знала, когда любовь Рейда ускользнула от нее, но это произошло.
Их брак умер.
Ей тоже хотелось умереть.
Глава пятнадцатая
Рейд сидел за роскошным столиком, который он заказал в «Рулз», самом старом и известном в мире ресторане Лондона. Он надеялся, что Джине понравится в таком ресторане. Его расположение на Мейденнлейн, в Ковент-Гардене, тоже усиливало романтический ореол. Именно сюда принц Уэльский приводил ужинать блестящую актрису Лили Лаунтри. Для Рейда важна была каждая деталь, добавлявшая романтичности.
Минуты шли, и он все больше волновался. Мимо него могли сейчас проходить мировые знаменитости, но Рейду хотелось видеть только одного человека — и если Джина не придет, то, что делать дальше, он не знал.
Уже целых пять дней, как она и близко не допускала его в свою жизнь. Рейд знал, что она получала все его записки, отправленные в «Меридиан». Но ни одну не удостоила ответом. Он подумывал о том, чтобы устроить засаду у входа в отель и перехватить ее, когда она будет входить или выходить. Но останавливала мысль, что это может только навредить. Джина сама должна решить, прийти к нему или нет. Принуждать ее силой нельзя. Слова из записки жены горели огненными буквами в его памяти: «Мне необходимо побыть одной. Прошу, не мешай этому. Я не должна была приезжать сюда. Это ошибка. Прости».
Прости…
Больше всего боли Рейду причиняло это последнее слово. Ошибок наделал он, а не она, черт побери! Он пытался ей объяснить это. Но читала ли Джина хоть одну из его записок? Знает ли она хотя бы, что сейчас он сидит здесь, в «Рулз», ждет, надеется, отчаянно желая, чтобы она пришла?
Он снова взглянул на циферблат. Восемь часов три минуты. Может быть, она попала в пробку? Но от отеля на Пиккадилли до Ковент-Гардена не так далеко. Джина была исключительно пунктуальна. Она никогда не знала, что такое опоздание. Если время назначено, к нему и надо прийти. Опоздания оскорбляли ее чувство ответственности.
Страх начал впиваться в Рейда острыми зубами. Чем шире трещина между ними, тем хуже.
Сегодня, по идее, был последний день их пребывания в Лондоне. На завтра были заказаны билеты на самолет до Парижа. Если она не придет сегодня, то как ему быть завтра?
Рейд провел рукой по лбу, пытаясь отогнать дурные мысли. Смежив усталые веки, он вдруг отчаянно захотел, чтобы Джина сейчас вошла в двери зала и облегчила его страдания. Пожалуйста, взмолился он.
— Идемте со мной, мадам.