Второй пол

де Бовуар Симона

Самая большая беда гетеры состоит не только в том, что ее независимость — это обманчивая изнанка тысячи зависимостей, но прежде всего в том, что сама свобода ее отрицательна. Такая актриса, как Рашель, или такая танцовщица, как Айседора Дункан, даже если их опекают мужчины, имеют свое ремесло, которое их востребовало и оправдало; они достигли в желанной, любимой работе конкретной свободы. Большинство же женщин, связанных с искусством, видят в нем лишь средство, а не цель своей жизни, не связывают с ним никаких настоящих жизненных планов. Кинозвезда, в частности, находится в полной зависимости от режиссера, ей нет необходимости проявлять какую–либо творческую активность, делать что–либо по собственной инициативе, созидать. Используется, эксплуатируетсято, что уже естьв ней; она не создает нечто новое. Да к тому же немногим удается пробиться в звезды. В «галантности» ¹, в ее подлинном смысле, для трансцендентности пути заказаны, И здесь также скука, тоска сопутствуют пребыванию женщины в имманентности. Золя отмечает это у Нана: Но среди всей этой роскоши и поклонения Нана смертельно скучала. Ночью, в любую минуту, к ее услугам было вдоволь мужчин, а денег столько, что они валялись в ящиках туалетного столика вперемешку с гребнями и щетками. Но это ее уже не удовлетворяло: она чувствовала какую–то пустоту, какой–то пробел в ее существовании, вызывавший зевоту. Часы ее ничем не заполненной жизни повторялись с неизменным однообразием… Она жила как птица небесная, уверенная в хлебе насущном, готовая уснуть на первой попавшейся ветке. И уверенность, что ее накормят, давала ей возможность весь день лежать на боку, ничего не предпринимая; усыпленная этой праздностью, подчиняясь обстоятельствам с монастырской покорностью, она как бы замкнулась

в своем ремесле публичной женщины. Она убивала время в бессмысленных развлечениях и целые дни проводила в ожидании мужчины, которого терпела с видом усталой снисходительности.

В американской литературе много раз описывалась эта глухая, давящая атмосфера, которая буквально душит каждого, кто приезжает в Голливуд, с первой минуты его появления: мужчины актеры и статисты там, впрочем, томятся так же, как и женщины, чей удел они разделяют. Даже во Франции официальные выходы нередко превращаются в тяжкую, неприятную обязанность. Покровитель, властвующий над какой–нибудь молоденькой киноактрисой, начинающей кинозвездой, дебютанткой, как правило, человек немолодой, его друзья ему под стать: их заботы чужды молодой женщине, их беседы нагоняют на нее смертельную скуку; и между ними возникает пропасть куда более глубокая, чем между супругами в буржуазном браке, ведь дебютантке двадцать лет, ¹Имеются в виду любовные приключения, жизненный путь, определяемый ими, то есть тот путь, на котором это перестает быть просто приключением, а становится определенным средством достижения цели. — Перед. а ее покровителю–банкиру — сорок пять, и день и ночь они проводят бок о бок.

Молох, в жертву которому гетера приносит удовольствие, любовь, свободу, — это ее карьера. Для какой–нибудь матроны, добропорядочной супруги, счастье статично, оно заключено во взаимоотношениях с супругом и детьми. «Карьера» же гетеры разворачивается во времени, тогда как она сама остается все тем же объектом, той же имманентностью, вся суть которой в ее имени. Имя пишется на афише буквами, размер которых увеличивается по мере того, как его носительница завоевывает себе место под солнцем, в зависимости от этого и произносят его с разной интонацией. Смотря по темпераменту, женщина ведет свою линию либо осторожно, либо смело и открыто. Одни вкушают удовольствие, перекладывая красивое белье в шкафу, другим же необходим пьянящий дух, авантюры. Они только и делают, что непрерывно поддерживают в состоянии приемлемого равновесия свое шаткое положение, постоянно подвергающееся угрозе рухнуть, что и случается порою; а другие всеми силами создают себе известность и словно строят Вавилонскую башню, безуспешно стремящуюся дотянуться до неба. Известны женщины, включающие любовные похождения в другую деятельность, связанную с риском, вот они–то и есть настоящие авантюристки: это шпионки, как Мата Хари, или секретные агенты; инициатива, как правило, им не принадлежит, они скорее исполнительницы чужих проектов, орудие в руках мужчин. Но в общих чертах поведение гетеры аналогично поведению авантюриста; так же, как и он, гетера зачастую находится где–то на полпути от серьезногок авантюрномув прямом смысле этого слова; она руководствуется вполне вещественными ценностями: это деньги и слава; но умение добиться их она ставит так же высоко, как и обладание ими; в конце концов, высшую значимость в ее глазах имеет ее личный успех. Этот индивидуализм она оправдывает более или менее последовательным нигилизмом, совершенно искренним, тем более что она убеждена в собственном враждебном отношении к мужчинам, а в женщинах она видит только соперниц. Если она достаточно умна, чтобы испытывать потребность в моральном оправдании, она обратится к ницшеанским идеям и даже неплохо усвоит их; она станет утверждать преимущественное право избранного, элиты, властвовать над чернью. Ее собственная персона ей представляется сокровищем, одно появление на свет которого — уже истинный дар для всех; а поэтому, занимаясь только самой собой, она считает, что тем служит обществу. Жизнь женщины, предназначенной мужчине, наполнена любовью к нему; та же, что использует мужчин, пребывает в уверенности, что в этом смысл ее реализации. Гетера очень ценит славу, но не только из–за экономических соображений: в славе она ищет апофеоз собственного нарциссизма.

Глава 9 ОТ ЗРЕЛОСТИ К СТАРОСТИ

Женщина — если она сконцентрирована только на своих функциях самки — в большей степени, чем мужчина, зависит от физиологического состояния; ее физиологическое развитие проходит более нервно, более прерывисто, чём у мужчины. Каждый отдельный период в жизни женщины отмечен монотонностью; однако смена физиологических стадий проходит резко; эти переходы, превращения проявляются острее, чем у мужчин; половая зрелость, вступление в сексуальные отношения, климакс. Мужчина стареет постепенно, женщина оказывается застигнутой врасплох внезапным изменением своей женской сущности; еще совсем молодая, она уже теряет свою эротическую притягательность, способность давать потомство, а это как раз то, что и в глазах общества и в ее собственных служит ей оправданием и в чем она видит возможность своего счастья; ей остается прожить почти половину взрослой жизни без надежды на будущее.

«Опасный возраст» характеризуется рядом органических расстройств ¹, однако они существенны не сами по себе, а тем, что они с собой несут. Происходящие в организме перемены гораздо легче переносятся женщинами, не делавшими основную ставку на свою женскую сущность; те, кто был занят работой, серьезно или даже тяжело трудился — в семье ли, вне ее, — испытывают облегчение при прекращении менструации, связанной с зависимостью и ограничениями; крестьянка, жена рабочего, постоянно живущие под угрозой новой беременности, счастливы, когда наконец риска больше нет. В подобном положении, как и во многих других, женщина страдает не от физических недомоганий, а от тревоги, терзающей ее сознание, ее душу. Душевная, моральная драма, как правило, разыгрывается до того, как появятся физиологические признаки наступления нового периода, и только когда этот этап пройден, тревога проходит.

Задолго до появления признаков наступления новой фазы женщину преследует ужас старения. Мужчина в зрелом возрасте занимается каким–нибудь серьезным делом, его интересы связаны с предприятием, творчеством, своей работе он придает больше значения, нежели любви; его сексуальный пыл уже не так остр, не то что в юности; и поскольку ему, в отличие от пассивного объекта, нет нужды в особой притягательной внешности, то и возрастные изменения лица и тела не разрушают его возможностей соблазнителя. А вот с немалой частью женщин все происходит иначе; к тридцати пяти годам, одолев наконец внутреннее стеснение, торможение, она достигает полного расцвета, лучшей эротической поры: ее желания особенно неистовы, и она хочет наиболее полного их удовлетворения, ее страсть требует наиболее глубокой реализации; женщина делает несравненно большую ставку на сексуальные ценности, чем мужчина; она пользуется этим, чтобы удержать мужа, обеспечить себе протекцию, ведь в целом ряде профессий, которыми она занимается, ей это необходимо — ей нужно нравиться; она может приобрести какое–то влияние в обществе только при посредничестве мужчины: что же станет с ней, когда она уже не будет иметь над ним власти? Этот вечный вопрос женщина себе задает с тревогой, не в силах остановить процесс возрастных изменений своего тела, ведь себя она отождествляет именно с ним; она сопротивляется, борется; однако краски, чистки, всякие косметические, пластические операции всего лишь продляют уходящую молодость. Какое–то время она еще может лукавить перед зеркалом. Когда же настает роковой период и процесс увядания становится необратимым, разрушая возведенное, построенное ею в период половой зрелости здание, у нее возникает такое чувство, будто сама неотвратимая смерть коснулась ее.

Не следует думать, что женщина, особенно упоенная своей красотой, ревностно оберегающая свою молодость, испытывает самые сильные страдания; отнюдь, самовлюбленная дама, женщина–нарцисс, слишком любит себя, заботится о своей персоне, чтобы заранее не предусмотреть возможную расплату, неотвратимый жизненный поворот и не подготовить для себя запасные позиции, не укрепить свой тыл; она, конечно же, будет переживать происходящие в ней возрастные изменения, но не будет застигнута врасплох и довольно быстро адаптируется к новому качеству. Та же женщина, которая забывает себя ради других, проявляет особую преданность семье, детям, мужу, кому–то из близких людей, жертвует собой, однажды почувствует потрясение при внезапном открытии; «А ведь у меня, как и у всех, только одна жизнь; и вот каков оказался мой удел, вот что со мной сталось», И к удивлению окружающих, в ней действительно происходят разительные, радикальные перемены: выбитая из привычной колеи, лишенная привычных занятий, она вдруг оказывается лицом к лицу с самой собой и совершенно беспомощной. Миновав этот межевой столб, на который она как бы неожиданно натолкнулась, женщина этого типа начинает мучиться от ощущения, что она пережила себя; ее тело уже не обещает ей никаких радостей; мечты, желания, которые не пришлось осуществить, станут химерой; увидев перед собой подобную перспективу, женщина обращает свой взор в прошлое; пришло время подводить итоги; и она приступает к этому не без страха. Ее пугают те узкие рамки, в которых прошла жизнь, те ограничения, которые были ей навязаны. Перед лицом этой короткой, полной разочарований жизни она вспоминает себя юной, на пороге неизведанного, кажущегося недосягаемым, бесконечным будущего, она отказывается верить в его конечный характер; скудость своего существования она сопоставляет с непроявившейся одаренностью своей личности. А все дело лишь в том, что, будучи женщиной, она более или менее пассивно покорилась своей судьбе, но теперь ей кажется, что ее одурачили, провели, не дали осуществиться, развиться заложенному в ней, обманули ее надежды и она, как по льду, скользнула от юности к зрелости, не успев опомниться, не отдав себе в этом отчета. Печальное открытие: ее муж, ее окружение, ее занятия — все это недостойно ее; она ни в ком не нашла понимания. Она отходит от окружающих ее ранее близких людей, почувствовав себя выше их, замыкается в себе, лелея в душе свою тайну, свое горькое открытие — таинственный ключ своей несчастной судьбы; она старается припомнить все упущенные возможности. Она начинает вести дневник; если находится подруга или еще кто–нибудь, кому можно довериться, она изливает душу в бесконечных разговорах о своей неудавшейся судьбе; целыми днями и ночами она пережевывает, перебирает в уме все, о чем сожалеет, она сетует, жалуется, упрекает. И как в юности мечтают о том, каким будетбудущее, так она думает, каким могло бы бытьее прошлое; она воспроизводит в памяти те возможности, которые проглядела, придумывает, воображает чудные романы в ретроспективе. Хелен Дейч приводит пример с одной женщиной, которая рано разошлась со своим первым мужем, поскольку брак был несчастливым, удачно вышла замуж вторично, прожила со вторым супругом ряд безмятежных лет, а в сорок пять ею внезапно овладела тоска по первому мужу и она погрузилась в меланхолию. В ней ожили все детские печали, переживания юности, и вот женщина начинает бесконечно возвращаться мысленно к событиям, связанным с детскими и юными годами, и с новой остротой заявляют о себе уже было уснувшие чувства к родителям, братьям, сестрам, к друзьям детства. Порою она впадает в угрюмую, мрачную задумчивость, становится безучастной. Однако чаще всего в нахлынувшем приливе энергии она пытается что–то исправить в своей жизни, в той ее части, которую считает загубленной. И открывает себя заново, совсем иную, очень не вписывающуюся в прожитую ею жизнь, и эту себя новую она по–новому преподносит, превознося собственные достоинства, настоятельно требуя воздаяния, справедливости. Обогащенная жизненным опытом, она думает, что сумеет наконец заставить оценить себя; ей хотелось бы взять реванш. И каковы же ее первые шаги — от приподнятости чувств она стремится удержать, приостановить бег времени. Если у женщины склонность к материнству, она заявляет, что еще способна родить ребенка; все свои душевные силы она вкладывает в свой порыв, в желание перестроить свою жизнь. Чувственная женщина станет завоевывать нового любовника, возлюбленного. Кокетка изо всех сил хочет нравиться, эта жажда у нее проявляется гораздо острее, чем раньше. И все вместе они уверенно заявляют, что никогда в жизни не чувствовали себя такими молодыми. Им хочется убедить окружающих, что время их не коснулось; стиль одежды выбирается «молодежный», мимика — детская. Начинающая стареть женщина хорошо понимает, что если она теряет привлекательность эротического объекта, так это не только потому, что ее тело не может явить мужчине пленительную свежесть, а прежде всего потому, что прошлое женщины, прожитые годы, накопленный жизненный опыт, хочешь не хочешь, превращают ее в личность; она боролась, любила, желала, страдала, наслаждалась жизнью; эта автономия пугает ее, и женщина стремится отказаться от нее; начинается преувеличенное акцентирование своей женственности, женщина украшает себя, использует парфюмерию, косметику, все делается для того, чтобы стать воистину очаровательной, грациозной, таинственной — истинной женщиной, со всеми свойствами, дарованными природой; на своего собеседника–мужчину она бросает наивные взгляды, ее голос, интонации становятся ребячливыми, она охотно и много болтает, воспроизводя свои детские воспоминания, события к жизни маленькой девочки; вместо того чтобы просто говорить, она щебечет, хлопает в ладоши, громко смеется. И весь этот спектакль разыгрывается вполне искренне. У нее появился новый интерес к жизни, а желание вырваться из рутины, все начать заново создает у нее впечатление, что жизнь повторяется.

В действительности же нет и речи о каком–то новом начале; женщина не открывает для себя в окружающем ее мире новых целей, к которым бы ей хотелось стремиться, целей достойных, с полезным зарядом. Ее оживление переходит в эксцентричность, теряет смысл, оправданность по той простой причине, что его единственное предназначение — чисто символически компенсировать неудачи в прошлом, свои ошибки. Бывает и иначе, женщина прилагает усилия, пока еще не поздно, чтобы осуществить свои детские желания либо интересы, возникшие в юности: одна учится играть на пианино, другая занимается скульптурой, третья пишет, иные путешествуют, учатся ходить на лыжах, изучают иностранные языки. Все, что до сих пор ею откладывалось или на что она не могла согласиться в силу отсутствия определенных условий, теперь — лишь бы еще не было слишком поздно — она приемлет. В некоторых случаях женщина вдруг признается себе, как отвратителен ей супруг, перестает испытывать радость в его объятиях, становится фригидной; или, наоборот, она предается пылкой любви, которую до сих пор не поощряла; доводит супруга до изнеможения своей требовательностью; как в детстве, занимается мастурбацией. Лесбийские наклонности, скрыто присутствующие почти в каждой женщине, заявляют о себе. Нередко объектом таких чувств может стать дочь; но чаще какая–нибудь подруга вызывает к себе подобное необычное влечение. Ром Ландо в книге «Секс, жизнь и вера» воспроизводит историю, рассказанную ему ее героиней: Г–же было около пятидесяти лет; уже двадцать пять лет она была замужем, имела трех взрослых детей, занимала значительное положение в организациях, связанных с социальными проблемами и проблемами милосердия в своем городе; как–то в Лондоне она встретила женщину моложе себя на десять лет, так же как и она увлеченно занимающуюся социальными вопросами. Они стали подругами, и г–жа Y предложила ей в следующий приезд остановиться у нее, что г–жа и сделала, а на следующий вечер после приезда она неожиданно для себя стала страстно целовать хозяйку дома. Рассказывая об этом, она горячо уверяла, что понятия не имеет, как это с ней случилось; ночь она провела со своей подругой, а домой вернулась потрясенная. До той поры она ни малейшего понятия не имела о лесбиянстве, просто и представить не могла, что «подобное» существует. Она неустанно думала о г–же , испытывая к ней страстное влечение, и впервые в жизни ежедневные ласки и поцелуи мужа ей казались пресными. Она решила снова повидать свою подругу, дабы «пролить свет на все это», страстное влечение только усилилось; эти отношения позволили ей испытать такое наслаждение, какого она до сих пор не знала. Однако ее мучило сознание совершенного греха, и она обратилась к врачу, чтобы выяснить, есть ли «научное объяснение» ее поведению, ее состоянию, нравственно ли это.

В приведенном случае субъект действия уступил внезапному порыву, неожиданно нахлынувшему чувству и был этим глубоко обескуражен. Однако нередко женщина намеренно стремится к новым ощущениям, желая пережить новые чувства, романы, которых у нее не было и которых скоро уже может и не быть. При этом она охладевает к своему домашнему очагу, как бы отстраняется от семьи, прежде всего потому, что считает своих домашних недостойными себя, по этой причине ищет уединения, а главное — приключения, острых ощущений. И если случится такому быть, она с жадностью кидается в авантюру. Вот как в этой истории, преподнесенной нам Штекелем: Г–же Б. З. было сорок лет, у нее было трое детей и позади двадцать лет замужества, когда ей стало приходить на ум, что ее не понимают, что жизнь не удалась; она стала отыскивать для себя все новые и новые занятия и наконец отправилась в горы покататься на лыжах; там она познакомилась с тридцатилетним молодым человеком и стала его любовницей; между тем некоторое время спустя этот молодой человек влюбляется в дочь г–жи Б. З. И г–жа Б. З. соглашается на ихбрак ради того, чтобы сохранить рядом своего любовника; дело в том, что между матерью и дочерью тайное, невысказываемое, но очень сильное лесбийское влечение, этим частично и объясняется подобное решение. Однако вскоре положение становится невыносимым, неприемлемым, любовник иногда в течение одной ночи переходит из ложа матери в ложе дочери. Г–жа Б. З. делает попытку самоубийства. Как раз в это время — ей уже было сорок шесть лет — она и обращается за помощью к доктору Штекелю. Она решила разорвать свои отношения с любовником, а ее дочь отказалась, со своей стороны, выйти замуж. Г–жа Б. З. вновь превращается в примерную супругу и становится очень набожной.

Как правило, у женщины, отягощенной собственными представлениями о нормах приличия, порядочности, дело не доходит до действий. Только в ее снах блуждают эротические призраки, при пробуждении она еще продолжает их смаковать; у нее появляется преувеличенная нежность к детям, на их долю щедро сыплются ласки; если у нее есть сын, могут возникать в воображении сцены кровосмешения; одна тайная влюбленность в юношу сменяет другую; и, как в юности, пугающая идея насилия преследует ее; даже лавры проститутки ее волнуют; противоречивость желаний и неадекватность страхов могут вызвать беспокойство, тревогу и даже невротические состояния; ее близкие возмущаются некоторыми проявлениями в ее поведении, которые, в сущности, отражают жизнь, протекающую в ее воображении.